С.Е.К.Р.Е.Т. Книга 3. Что хотят женщины - Л. Мари Аделайн

– Послушайте, я знаю, что для объектива необходимо чуть больше косметики, чем обычно, но не уверена, что эта помада мне к лицу.

Лицо блондинки вытянулось. Она явно нервничала.

– Обычно я сама подкрашиваюсь перед эфиром, – сказала я. – Вы не возражаете?

– Да! То есть я хочу сказать, не возражаю. Мы просто хотим, чтобы вы чувствовали себя абсолютно спокойной и сексуальной. – Блондинка глубоко вздохнула, явно испытывая облегчение.

– Но я просто… я хочу выглядеть как всегда, быть собой.

– Верно, отлично, – кивнула блондинка, отступая в сторону.

А я стерла часть плодов ее энергичных усилий и заново наложила косметику, на свой лад.

Почему такой человек, как Эрик, держит столь непрофессиональную гримершу? И почему мне показалась зловещей возникшая вокруг тишина? Я вскочила с вращающегося кресла и заглянула за перегородки, ища Эрика или хоть кого-нибудь. Эрика я нашла изучающим свет на большом зеленом экране, таком же, какой всегда имеется в студии новостей; на него проецируют городские пейзажи.

– А, вот и вы, – сказал Эрик. – Можем начинать?

Эрик с профессиональной уверенностью расположил меня так, как я должна была выглядеть на рекламном фото: я сидела на табурете, а локтем опиралась на какую-то подставку. Эрик ничуть не смущался, он клал руки мне на плечи, поворачивая меня так и эдак. А я… я наслаждалась этим. Я воспринимала все как нечто… почти расслабляющее.

– Вот так хорошо. Правильная поза. Да, отлично, – пробормотал Эрик в видоискатель. – Теперь сложите руки, ага, так. Плечо на меня. Чудесно. То, что надо. Чудесно. Просто чудесно. Весьма. Весьма.

Я позировала перед его объективом так же, как делала это миллион раз прежде, и в то же время я позировала… ну, немножко для Эрика. Он как будто пробуждал во мне некую чувственность и отвагу.

– Замечательно, Соланж. Попробуем другой наряд.

– Да. Сейчас.

Я умчалась (умчалась!) обратно в спальню и надела красную мерцающую блузку, чтобы тут же вернуться на свое место перед зеленым экраном. Все это было как-то по-девчоночьи, головокружительно, слишком смахивало на съемку моделей. Я по-настоящему веселилась.

Я запрыгнула на высокий табурет, а Эрик сосредоточился на перемене освещения. Он встал передо мной, ужасающе близко, чтобы поправить прядь моих волос… ну, просто поправить. Когда он фотографировал, глядя на меня через видоискатель, я чувствовала себя прекрасно. Однако теперь Эрик смотрел на меня сверху вниз так, как мужчина смотрит на женщину, он слегка изогнулся, держа в одной руке массивную фотокамеру, словно та ничего не весила, а другой почесывая затылок, и я чуть не свалилась с табурета.

– Вы очень естественно выглядите в объективе. Я хочу сказать, это очевидно, когда вы работаете. Но вас еще и очень легко фотографировать. Отлично получается под любым углом.

Клик-клик-клик…

– Спасибо. Да, понимаю, – сказала я.

Не заходил ли он слишком далеко? У меня было именно такое ощущение, но я невольно чувствовала себя польщенной.

– Я не хотел вас как-то задеть.

– Задеть? Ну что вы, я ничуть не задета, – возразила я. – Думаю, просто я иной раз сопротивляюсь комплиментам.

– Почему?

Клик-клик-клик…

Эрик двигался взад-вперед передо мной со своей камерой, то и дело пересекая поле моего зрения, как маятник.

– Не знаю. Наверное, мне просто хочется, чтобы меня воспринимали серьезно.

Он сделал еще несколько снимков, на этот раз подойдя ближе.

– Вы думаете, если женщина сексуальна, то ее не воспринимают всерьез?

– Конечно, – кивнула я. Но сама-то я верила в это?

Эрик улыбнулся в видоискатель.

– Я лучше себя чувствую, когда рядом нет моих коллег по работе, – призналась я.

– Люди наедине с собой менее сдержанны. Им легче быть собой. Поэтому я и предпочел сделать ваш групповой снимок именно таким образом. Потом соединю вас всех в «Фотошопе». Так, мне хочется еще поснимать, пока солнце светит, – сказал он, всматриваясь в меня поверх камеры, и прядь его волнистых волос упала на серые глаза.

Я обратила внимание на длинные тени, скользившие по деревянным доскам пола. День подходил к концу. Я также заметила вдруг, что светловолосой помощницы нигде не видно, а из скрытых динамиков льется тихая джазовая музыка. Мы что, остались здесь одни? Я прижала ладонь к животу, ощущая легкое головокружение, возможно, от голода. Где тут столик с бутербродами-канапе? Вроде бы Марша о них упоминала?

– Соланж, мне бы хотелось увидеть вас в чем-нибудь таком, что вы не надеваете на работу.

Что?!

– Ох! Ну, я не взяла ничего такого, кроме…

– В чем-нибудь таком, что проявит ваше истинное «я». Не рабочее. – Он пристально посмотрел на меня, как будто бросал некий вызов.

– Я уже сказала, что не принесла каждодневной одежды. Зачем?

И тут началось нечто странное.

– У меня есть кое-какие вещи, которые вы могли бы примерить. Они висят в моей спальне. Посмотрите, вдруг вам что-нибудь понравится.

Какого черта?!

Но Эрик совершенно беззаботным тоном добавил:

– Если, конечно, ты принимаешь Шаг.

И тут же он щелкнул затвором фотокамеры, без сомнения запечатлев отразившееся на моем лице изумление. В комнате стало совершенно тихо, лишь что-то едва слышно поскрипывало наверху. Да еще мое сердце оглушительно колотилось в груди.

– Так вы из тех мужчин, которые…

Эрик кивнул с абсолютно безмятежным видом. Он задумчиво посмотрел на меня, опустив фотоаппарат.

– Вы разве не спите только с фотомоделями?

– Уверяю тебя, я никогда не путаю работу и поцелуи. Так как?

– Так.

– Значит, ты принимаешь Шаг, Соланж?

Когда он улыбался, вокруг его рта и глаз возникали морщинки. Я соскользнула с табурета. Ноги у меня были как ватные.

– И какой же это Шаг?

– Смелость, – ответил он, и его свободная рука теперь скользнула под его футболку, легла на живот. Может, он тоже нервничает?

– Да уж, смелость мне определенно понадобится.

– На то и Шаг.

– Ладно, хорошо. Тогда почему бы мне не надеть что-нибудь более удобное? – выпалила я очень, очень быстро и направилась в спальню Эрика.

Закрыв за собой дверь, я сделала глубокий вдох. Все происходило уж слишком стремительно. Первая фантазия осуществилась в привычной для меня обстановке, то есть дома, и все было чудесно. Но сейчас все передвинулось в рабочую сферу, и это заставляло меня нервничать. Я осмотрела комнату. Что-то в ней изменилось. Вешалка, на которой висели мои деловые блузки, исчезла, на ее месте появилась другая, с целым рядом легких, скользящих, почти прозрачных штучек, украшенных перьями, массой кружев, бантами. При ближайшем рассмотрении я обнаружила еще и бюстгальтеры, и трусики, по большей части черные, но кое-где отделанные красным и белым. Белье было элегантным, дорогим: коротенькие ночные сорочки, тончайшие пеньюары, длинное прозрачное черное платье, а под ним, на белом полу, стояла пара роскошных черных туфель без задника, украшенных перьями. На кровати лежал толстый белый махровый халат. На туалетном столе красовался еще один бокал охлажденного шампанского, который я и осушила (что для меня было удивительно), осушила с благодарностью и почти одним глотком.