Криминальные будни психиатра - Андрей Шляхов

Вспыльчивый — это немного не в тему, потому что Кулинар, судя по всему, человек хладнокровный. Но познакомиться не мешает.

Номер два — водитель погрузчика Воронин. Двадцать семь лет, живет в Выхино, два года назад получил сотрясение мозга — во время подъема на штабелере развалился паллет с краской, и одна банка угодила Воронину по голове. «Вопрос порешали, — дописал Виталик, — но Воронин остался недоволен. Деньги давно закончились, а голова все болит». Насчет «порешали» все было ясно — владельцы заплатили Воронину энную сумму в обмен на обещание не поднимать шума. Оформлять травмы на производстве администрация не любит — слишком много проблем. Проще раскошелиться неофициальным образом и спустить дело «на тормозах».

Воронин показался Савелию перспективным, во всяком случае, перспективнее номера первого. Два года назад Высоцкий уже был совладельцем складского комплекса, значит, недовольство Воронина распространялось и на него. Убийство сына вполне могло быть местью Высоцкому. Убил одного врага и сына другого врага плюс даму из отдела персонала, которая тоже могла быть каким-то боком причастна к истории с развалившимся паллетом — посоветовала что-то не так, или не поддержала, или как-то ввела в заблуждение. Обидела, в общем. Ну а водителя погрузчика Шарабчиева Воронин мог убить как для «маскировки», так и по каким-то своим соображениям. Может, Шарабчиев взял его погрузчик, покатался и забыл после себя сиденье влажной тряпочкой протереть. Или еще что-нибудь. Два водителя погрузчика найдут повод для ссоры — у них точек соприкосновения много, а каждая точка есть не что иное, как потенциальный повод.

Номер три — начальник смены, он же, по совместительству, и старший кладовщик Кочергин. Пятьдесят шесть лет, живет в Красногорске, один из самых старых сотрудников. Во время убийства директора приходил в бухгалтерию разбираться с начислениями за прошлый месяц, во время всех остальных убийств — работал. «В прошлом году хотел уволиться после того, как начальником склада назначили другого, — написал Виталик. — Любитель поддать».

Облом в карьерном росте вполне может стать поводом для мести. Особенно, когда ты давно работаешь на складе, надеешься и понимаешь, что если не сейчас, то уже никогда. Пятьдесят шесть лет, это не бог весть какой возраст, но все же не тридцать. Вдобавок Кочергин злоупотребляет алкоголем… Нет, Виталик правильно сделал, что включил его в список.

Номер четыре — Половецкий, слесарь-ремонтник погрузочной техники. Сорок два года, живет в Купавне, на складе работает четвертый месяц. «Отсидел два года по 158, — написал Виталик. — Мрачный, озлобленный тип, считает, что все ему должны. Как специалист — на уровне».

Савелий статей Уголовного кодекса по номерам не знал, поэтому пришлось спрашивать у Гугла. Оказалось, что Половецкий отбывал срок за кражу.

Номером пятым был аккумуляторщик по фамилии Рудь. Двадцать шесть лет, живет в Марьино, увлекается айкидо. На складе работает чуть больше года. «Е…нутый он какой-то, этот Рудь, — устно прокомментировал Виталик во время передачи списка. — Глаза и вообще… Объяснять долго, как увидишь — сразу поймешь».

«С него и начну», — решил Савелий, ставя галочку возле пятерки. Начинать всегда лучше с самого загадочного.

Номер шесть — электрик Стышкевич. Тридцать шесть лет, гражданин Беларуси, в Москву приехал из Бреста, живет на складе, в комнате при своей мастерской. Нелегально, конечно, живет, но вреда от этого нет — только польза. Стышкевич не тратится на съем жилья и почти всегда находится под рукой на случай аварии. Работает третий год. «Подкатывался к Луковской (вначале говорилось, что Луковская тетка, которой нельзя увлечься), но безуспешно, — написал Виталик. — Дома, в Бресте, одно время работал забойщиком на мясокомбинате. Крепкий мужик с крепкими нервами».

Крепкий мужик с крепкими нервами — это перспективно в плане подозрений, но зачем электрику из Беларуси, нелегально живущему на складе, убивать сына заместителя директора, водителя погрузчика и директора? Ну, Луковскую еще ладно — по принципу «так не доставайся же ты никому!», а остальных-то зачем? Ему же, как «нелегалу», полиция на складе совсем ни к чему? Вошел во вкус? Взыграло ретивое? Вспомнил, как коров забивал, и теперь остановиться не может? Ладно, посмотрим.

Номер семь — уборщик Ханюкевич. Пятьдесят один год, из Брянска, тоже живет на складе. Два года уже живет. «Убежденный коммунист, — написал Виталик, — только и разговоров, что об эксплуатации. Отсидел пять лет по 111 ст.».

Статья 111 — умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. Что ж, может быть, может быть. Шарабчиев, правда, никоим образом на роль эксплуататора не годился, но мало ли что между ними было. А так — вполне может быть. Убежденный борец с эксплуататорами и не таких дел натворить может, тому есть куча исторических примеров. А Шарабчиев мог оказаться свидетелем. Мог, например, увидеть, как убийца выходил из отдела персонала после того, как расправился с Луковской. Да, кстати говоря, версию с шантажом нельзя сбрасывать со счетов.

Номер восемь — юрист Хотин. Тридцать четыре года, москвич, живет в Перово, племянник жены убитого директора, на складе пятый год. «На работе сидит с утра до ночи, трудоголик, — писал брат. — Несмотря на разницу в возрасте, дружил с Кириллом Высоцким. Секретарша директора рассказала, что раньше директор подписывал договоры, подготовленные Хотиным, не читая, а примерно с мая этого года начал внимательно их изучать. Сам Хотин объясняет возникновение трений с директором тем, что советовал ему продать склад, а директор продавать не хотел. Любит играть в большой теннис».

Большой теннис — это ясно к чему. К убийству Луковской. Кто ракеткой привык действовать, тот и с битой будет хорошо управляться.

Замыкал список кладовщик Яворский, сорока пяти лет, проживавший в Кузьминках и работавший на складе седьмой год. «Мужик конкретно подвинут на вопросе смерти и загробной жизни, — написал о нем Виталик. — Такое впечатление, что совсем не в себе».

«Совсем не в себе» — это хороший диагноз. Можно сказать — универсальный. С другой стороны, кладовщик, насколько понимал Савелий, лицо материально ответственное, такие, кто «совсем не в себе», на этой работе долго не задержатся, а Яворский работает шесть с половиной лет. Опять же многие интересуются вопросами загробной жизни, это вечная тема, вечная загадка, в какой-то мере занимающая всех людей. Виталик так просто к человеку не прицепится, оперативное чутье у него определенно есть.

— Разберемся, — пообещал самому себе Савелий.

В списке не было ни одного указания на связь кого-то из «фигурантов» с кулинарией. Что это — плохо собранная информация?

Помимо всего прочего, убийца мог оказаться обыкновенным, если можно так выразиться, маньяком со своей, недоступной ничьему пониманию, идеей. И попробуй «вычисли» эту идею во время общения. Разве что сам злодей захочет ввести тебя в курс дела… А как этого добиться? И желательно остаться в живых.

Савелию не очень-то хотелось беседовать с предполагаемыми убийцами с глазу на глаз, оставаться с ними наедине, но что поделать? При свидетелях путного разговора не получится. Успокаивало лишь одно соображение — вряд ли во время беседы убийца решится напасть на Савелия. Как-никак их встреча не останется незаметной для окружающих, и убийца должен это понимать. Да и вообще — зачем ему убивать какого-то постороннего психолога?