Пасынок судьбы - Сергей Кусков

Потому и жрецы Священного Круга среди этой пестроты потенциальных грешников не прижились. Да и сами власти, наконец продравшие глаза и осознавшие угрозу со стороны церкви, начали ставить балахонам палки в колёса везде, где только можно. И если на Земле их руки были связаны огромным авторитетом красных, их почти беспредельной властью над умами большинства, то здесь достаточно было под липовыми предлогами депортировать особо резвых назад, домой, а прилёт новых под теми же предлогами притормозить. Мимо космодрома не проскочишь, а пассажирские терминалы очень легко берутся под полный стопроцентный контроль…

Почти никто в колониях против такого обращения со священниками не возражал, людей больше заботило иное. Церковь, повозмущавшись, но не получив поддержки, сдалась. Впереди её ждали трудные времена, противостояние государству, и на фоне этого было не до далёких, забытых высшими силами космических территорий.

…А затем, когда молодые колонии обеспечили себе относительную свободу совести, заработал маховик бизнеса. Со всех концов подчинённой тотальному моральному контролю Земли сюда начали стекаться люди, чтобы получить порцию удовольствия, и были готовы платить за это огромные деньги. Девочки, становившиеся обеспеченными до конца жизни за два-три года работы, также валили сюда толпами – на заработки, а потом тут и оставались. Привыкнув к воле, тяжело возвращаться домой, где тебя могут сжечь на костре за твоё прошлое.

Так основное население, мужчины-добытчики и строители, стали быстро разбавляться большим количеством не самых обременённых моралью женщин. Других женщин не было, и мужики женились на тех, что есть. Это, в свою очередь, наложило отпечаток на менталитет: торговля телом медленно, но неумолимо перестала рассматриваться как нечто унизительное, как падение. Работа такая же, как и остальные! Подумаешь, тело? Ну и что? От него не убудет?

Колонии ширились, росли как грибы после дождя, с каждым днем становясь всё многолюднее и многолюднее. Новые бордели самой разной направленности, увеличивающийся поток туристов из обычных и экзотических частей Земли… Дело с каждым годом приносило всё больший доход, иногда достигающий половины колониального бюджета! Это на планете, напичканной шахтами, карьерами, космодромами, складами и обогатительными заводами! Экспортирующей минералы миллионами тонн!

Теперь власти, даже если бы и задумали прикрыть этот бизнес, не смогли бы ни сами, ни с помощью церкви. Но они в общем-то и не стремились. Губернаторы всячески его поддерживали, поощряя закрепление в самосознании рождающихся здесь аборигенов истин, отличных от менталитета коренной Империи. Это было выгодно…

…А потом стало поздно.

Со времен основания первой колонии сменилось несколько поколений и сложилось пренебрежительное отношение к тем, кто здесь живёт. Дескать, местные мужчины – быдло, рабочий скот, трудящийся на благо метрополии, рабы, не имеющие права поднять голову, обслуживающий персонал. Женщины – сплошь подстилки, призванные лишь удовлетворять потребности землян, которые те не могут удовлетворить дома. Это отношение проявлялось и на Земле: стоило венерианам туда приехать, они становились объектами насмешек и презрения. Естественно, аборигенам это не нравилось, но Империя была слишком сильна, чтобы как-то ей противостоять.

С годами пренебрежение усиливалось, накаляя обстановку, а население колоний, как и их экономическая мощь, росло в геометрической прогрессии. И в один миг люди, уже привыкшие к такому положению вещей, отчётливо понимающие, что они – не равноправная часть общей Империи, возмутились. Возмутились сильно, громя имперские ведомства, склады, предприятия, нападая на полицейских и военных, избивая и убивая напыщенных распальцованных туристов из коренных земель, коим не посчастливилось в этот момент здесь оказаться. И впервые силы подавления всемогущего государства, раскинувшегося на трёх континентах и пяти планетах, не смогли ничего им противопоставить.

Тогда магнаты, владельцы горного бизнеса, тяготящиеся давящей рукой императора, а также властью земной аристократии, выбивающей для себя льготы в ущерб местной, решили воспользоваться моментом и вложили в это недовольство деньги. Деньги и оружие.

Рвануло сильно. Война гремела долго, несколько лет, унесла много жизней и имела катастрофические последствия для экономики. Проклятые имперцы, уходя, уничтожали ВСЁ!!! Всё, что могло приносить прибыль, за счёт чего эти территории могли выжить в нечеловеческих адских условиях. Почти нетронутыми оставались лишь подземные коммуникации под бывшими городами, бомбоубежища, в которых прятались от войны люди. Вся инфраструктура, заводы, шахты и космодромы были разрушены. И в этот момент именно проституция, индустрия, не связанная с горной добычей и производством, помогла Венере, теперь уже независимому королевству, встать на ноги, восстановив из руин всю остальную промышленность. Встать быстро и без кабальных внешних займов.

Поэтому здесь, в имперских секторах, слово puta не является сильным оскорблением. Да, неприятно, но нетрагично.

* * *

Но я не из имперского сектора. Я – русский.

Наш сектор развивался по своим законам. Медленнее, чем офонаревшие от грехопадения латиносы. Но зато надёжно, на века, сохраняя обычаи и традиции предков метрополии. У нас в крови такие понятия, как «неправильно», «плохо», «нельзя», «некрасиво» или «стыдно». И мы гордимся этим. У нас своя культура, пятьдесят лет оккупации не уничтожили её, как это произошло в других секторах. За это имперцы нас ненавидят. Но терпят. И издеваются, если это возможно. Как Толстый с дружками.

К тому же срок был за НЕЗАКОННУЮ проституцию, а это нечто иное, нежели просто торговля телом. Согласно имперской логике это стыдно, ведь в контракте всё прописывается чётко, а без контракта клиент может делать всё, что захочет. Именно эта вседозволенность и считается позорной, хотя то же извращение, но прописанное на бумаге, уже норма.

Бред!

Но я живу в этом бреде восемнадцать лет. В этой бредовой стране с её бредовыми законами. И нам некуда уехать: для бывшей метрополии мы – презренные венериане. Там мы тоже станем отщепенцами, но если здесь нас терпят, мы родились на общей земле, в одном государстве, то там будем причислены к врагам и шпионам, чужакам, а это гораздо хуже.

– Слышь, чувак! Ты где летаешь? – Хуан Карлос помахал рукой мне перед лицом. Я очнулся. – Препод идет!

– А-а-а-а… Ага! – потянул я, вновь раскрывая терминал, подсознательно ожидая новой каверзы. Нет, чисто.

– Ну так что, ты идёшь? – продолжал в том же духе болтать Хуан Карлос.

– Куда? – не въехал я. И понял, что сегодняшняя лекция была посвящена не только линкорам.

– На летучку, куда же ещё! – обиделся он. – Я ему минут пять про неё пропихивал, а он даже не слушал!

– Извини… – Я пожал плечами. – Немного мысли не те были.

– Да ладно! – Друг смилостивился и махнул рукой. – Вторая попытка. Короче, завтра летучка. Организуют какие-то скользкие типы из сената.

– Оппозиция? – уточнил я, хотя мог этого и не делать.