Как дети добиваются успеха - Пол Таф

Главный способ оценки, который использовали ученые, называется экспериментом «открытого поля»; это обычная процедура для изучения поведения животных.

Крысу помещают в большую, округлую, открытую сверху коробку на пять минут и позволяют исследовать ее по собственному разумению. Нервные крысы предпочитают держаться поближе к стенкам, вновь и вновь обегая клетку по периметру; более храбрые зверьки осмеливаются оторваться от стен и исследовать все поле.

Во втором тесте, целью которого было измерение пугливости, голодных крыс помещали на 10 минут в незнакомую клетку и предлагали им пищу. Крыса, склонная к тревожности, как нервная гостья на роскошном званом обеде, обычно тратит больше времени на то, чтобы набраться храбрости и попробовать еду, и съедает меньше, чем более спокойные, более уверенные в себе животные.

В обоих тестах различия между двумя группами были разительными. Крысы, которые в детстве недополучали ВУ, в среднем отваживаясь исследовать внутреннюю часть открытого поля не более пяти секунд из отведенных пяти минут; те же крысы, которых в детстве часто и помногу вылизывали и обихаживали, в среднем проводили во внутренней части открытого поля около 35 секунд – то есть в семь раз дольше.

В десятиминутном тесте с пищей крысы с высоким ВУ приступали к еде в среднем спустя всего четыре минуты и ели в общей сложности по две минуты. Крысам с низким ВУ в среднем требовалось более девяти минут, чтобы начать есть, а приступив к еде, они уделяли ей всего несколько секунд.

Исследователи проводили один эксперимент за другим, и в каждом из них крысы с высоким ВУ преуспевали. Они лучше проходили лабиринты. Они были более общительными. Они были более любознательными. Они были менее агрессивными. Они обладали большим самоконтролем. Они были здоровее. Они жили дольше.

Мини и его коллеги были потрясены! То, что казалось всего лишь крохотным различием в материнском стиле воспитания, настолько крохотным, что за многие десятилетия ни один исследователь этого не заметил, порождало огромные поведенческие различия у взрослых крыс спустя много месяцев после того, как имело место вылизывание и уход.

Когда Мини и его команда исследовали головной мозг взрослых крыс, они обнаружили существенные различия в системах стрессовых реакций у крыс с высоким и низким ВУ, в том числе и огромную разницу в размерах, форме и сложности тех частей головного мозга, которые регулируют стресс.

Мини заинтересовался, не была ли частота вылизывания и ухода со стороны маток просто выражением какого-то генетического качества, которое передавалось по наследству, от матери к потомству. Может быть, нервные матки производили на свет нервное потомство, а также, по совпадению, проявляли меньшую склонность к вылизыванию и уходу.

Чтобы проверить эту гипотезу, Мини и его команда провели ряд экспериментов с перекрестным усыновлением, в ходе которых забирали крысят сразу после рождения у матки с высоким ВУ и помещали их в клетку с потомством матки с низким ВУ, и наоборот, во всех возможных комбинациях.

Однако какой бы вариант они ни выбирали, как бы ни проводили свой эксперимент, обнаруживалось одно и то же явление: имели значение не привычки биологической матери, а привычки воспитывающей матери. Если крысенок получал положительный опыт вылизывания и ухода в младенчестве, то, вырастая, он становился храбрее, любопытнее и приспособленнее, чем крысенок, который такого ухода не получал, независимо от того, насколько заботливой была его биологическая мать.

Мини и другие неврологи обнаружили интригующее доказательство того, что нечто вроде ВУ-эффекта имеет место и у людей.

Работая в сотрудничестве с генетиками в течение последнего десятилетия, Мини и его исследователи смогли продемонстрировать, что вылизывание и уход со стороны матери воздействуют не только на уровень гормонов и мозговых химических реакций ее потомства. Воздействие переходит на более глубокий уровень, вплоть до контроля над генетическими процессами.

Вылизывание и уход за крысенком в самые ранние дни его жизни влияют на способ, каким определенные химические вещества прикрепляются к определенным последовательностям в ДНК крысенка; этот процесс носит название метилирования. Используя технологию секвенирования генов[5], команда Мини сумела установить, какая именно часть генома крысенка «включается» благодаря вылизыванию и уходу. Он выяснил, что это именно тот сегмент, который контролирует способ, каким крысиный гипоталамус перерабатывает стрессовые гормоны во взрослой жизни.

Уже одно это открытие произвело сенсацию в мире неврологии. Оно показало, что, по крайней мере у крыс, тонкие моменты родительского поведения оказывали предсказуемое и долгосрочное воздействие, связанное с ДНК, которое действительно возможно проследить и наблюдать.

За пределы мира грызунов это открытие вывел следующий эксперимент, который провела команда Мини, используя мозговые ткани жертв самоубийства: некоторые ткани были взяты у самоубийц, которые подвергались дурному обращению и насилию в детстве, а другие – у самоубийц, у которых не было такого опыта.

Исследователи рассекали мозговые ткани и исследовали фрагменты ДНК, связанные со стрессовой реакцией в гиппокампе. Они обнаружили, что самоубийцы, подвергавшиеся в детстве дурному обращению и насилию, испытывали эффекты метилирования как раз в том же сегменте ДНК, что и крысы с высоким индексом ВУ, хотя насилие оказывало противоположный эффект: насилие отключало здоровую функцию стрессовой реакции, которую вылизывание и уход включали у маленьких крысят.

Исследование самоубийц определенно задает интригу, но самого по себе его недостаточно, чтобы представить убедительные доказательства воздействия воспитания на стрессовые функции у человека. Но начинают появляться и более убедительные доказательства – благодаря некоторым инновационным исследованиям, опирающимся на эксперименты Мини.

Клэнси Блэр, исследователь психологии в Нью-Йоркском университете, проводит масштабный эксперимент, в котором отслеживает почти с самого рождения группу более чем в 1200 младенцев.

Примерно каждый год, начиная с того момента, когда младенцам было всего семь месяцев от роду, Блэр измерял, каким образом уровень кортизола достигал у них пиковых значений в ответ на стрессовые ситуации. Это простой способ оценить, насколько хорошо ребенок справляется со стрессом, своего рода индекс аллостатической нагрузки.

Блэр выяснил, что средовые риски, такие как ссоры в семье, хаос и избыток людей в окружении, действительно оказывают значительное влияние на уровень кортизола у детей – но только тогда, когда их матери ведут себя невнимательно или неотзывчиво. Когда же матери всеми силами проявляют отзывчивость, воздействие этих средовых факторов на детей практически исчезает.