Братья Берджесс - Элизабет Страут

Хелен раскрыла ящик комода, чтобы показать Джиму сувениры, которые пошлет детям.

– Тамошние порядки. Обвинения предъявляются по расписанию. Зак должен присутствовать?

– Не знаю. Вроде нет.

– Какой у Боба был голос?

– Да как обычно.

– Что значит «как обычно»?

Джим спросил это таким тоном, что Хелен закрыла ящик и обернулась.

– Я не понимаю вопроса. Ты хотел знать, какой у Боба был голос, я ответила. Какой обычно. Такой, какой обычно голос у Боба.

– Милая, ты меня сейчас с ума сведешь. Я пытаюсь понять, что у них там происходит в этой чертовой дыре, и твое «как обычно» мне ничуть не помогает. Какой, по твоему мнению, обычно голос у Боба? Радостный? Серьезный?

– Не надо устраивать мне перекрестный допрос. Ты там играл в гольф в свое удовольствие, а меня бросил в компании старой брюзги Дороти, которая заставила меня читать про лагеря беженцев в Кении, а это совсем не веселое занятие, не в пример гольфу. А потом зазвонил мой – мой! – телефон, пятая симфония Бетховена, дети поставили мне ее на звонки от Боба, так что я сразу поняла, что это он. Он знал, что тебя лучше не трогать, и позвонил мне, как будто я твоя секретарша!

Джим сел на кровать и стал смотреть на ковер. Он редко сердился на жену, и она это очень ценила, но такой взгляд означал, что Джим пытается сохранить самообладание, столкнувшись с ее глупостью.

Хелен попыталась перевести все в шутку, хотя по голосу чувствовалось, что ей не смешно.

– Ладно, прошу вычеркнуть вышесказаное из протокола. Показания свидетеля к делу не относятся.

Джим продолжал смотреть на ковер.

– Он просил меня перезвонить ему? Да или нет?

– Нет, не просил.

Джим поднял глаза.

– Это все, что мне требовалось узнать. – Он встал и пошел в ванную. – Я в душ. Мне очень жаль, что тебе пришлось остаться с брюзгой Дороти.

– Ты издеваешься? Почему мы вообще с ними поехали?

– Дороти – жена управляющего партнера, Хелен.

Джим закрыл дверь в ванную и включил воду.

Ужинали на открытой веранде, любуясь морским закатом. Хелен надела белую льняную блузу, черные капри и туфельки без каблука.

– Девочки, вы сегодня прелестны, – с улыбкой сказал Алан. – Что собираетесь делать завтра?

Он сидел рядом с Дороти и то и дело поглаживал ее по руке выше локтя. На тыльной стороне ладони у него были веснушки. И на плешивой голове тоже.

– Завтра, пока вы будете играть в гольф, мы с Дороти пойдем завтракать в «Лимонную дольку».

– Хорошая идея. – Алан кивнул.

«Как все-таки паршиво быть женщиной, – думала Хелен, теребя сережку. – А впрочем… пожалуй, нет». Она пригубила виски с лимонным соком.

– Хочешь попробовать? – спросила она Джима.

Джим с отсутствующим видом покачал головой.

– Неужто завязал? – ехидно поинтересовалась Дороти.

– Джим почти не пьет, – сказала Хелен. – Я думала, ты знаешь.

– Боишься потерять контроль? – не унималась Дороти.

Хелен ощутила укол гнева, но тут Дороти указала на что-то пальцем и воскликнула:

– Глядите! Какая красота!

Рядом с ними над цветком зависла крохотная колибри. Дороти наклонилась к ней, стиснув подлокотники стула. Джим под столом положил руку на колено Хелен и легонько сжал, а Хелен одними губами послала ему воздушный поцелуй. Потом все четверо неторопливо ужинали, тихо позвякивая столовыми приборами, и после второго бокала виски с соком Хелен даже рассказала историю, как вскоре после процесса над Уолли Пэкером она танцевала на столе в боулинг-клубе. Она в тот раз выбивала один страйк за другим, а потом перебрала пива и полезла плясать на стол.

– Жаль, что я этого не видела, – проговорила Дороти.

Алан посмотрел на Хелен с отсутствующей улыбкой – чуточку дольше приличного. Он потянулся через стол и слегка тронул Хелен за руку.

– Джим, ты везунчик.

– Это уж точно, – отозвался Джим.

Долгий и пустой день в ожидании звонка от Джима тянулся для Боба бесконечно. Другой на его месте нашел бы себе занятие. Пошел бы в магазин, купил бы продуктов, встретил бы Зака и Сьюзан горячим ужином. Или поехал бы на побережье и любовался прибоем. Или погулял бы в горах. А Боб весь день, если не считать коротких вылазок с сигаретой на заднее крыльцо, просидел в гостиной, по диагонали читая романы в кратком пересказе «Ридерз дайджест». Он даже пролистал дамский журнал – с грустью. Там были советы, как оживить сексуальную жизнь после многих лет в браке (удивите его игривым нижним бельем), как худеть, не вставая с рабочего места, и как подкачать бедра.

Вернулась Сьюзан.

– Не ожидала тебя здесь увидеть. После того, какую кашу ты заварил с утренней газетой.

– Ну, я же хочу помочь… – Боб отложил журнал.

– Вот я и говорю, не ожидала тебя здесь увидеть.

Сьюзан выпустила собаку во двор, сняла пальто.

– Завтра утром я встречаюсь с Чарли Тиббетсом. Сама знаешь.

– Он мне звонил. Говорит, что задерживается. Будет в городе только во второй половине дня.

– Ладно. Значит, встречусь с ним во второй половине дня.

Когда в дверь вошел Зак, Боб встал ему навстречу.

– Иди-ка сюда. Поговори со своим стариком-дядей. Начнем с того, как прошел сегодня твой день.

Зак стоял перед ним бледный и напуганный. Подстриженные бобриком волосы не закрывали беззащитно торчащие уши, однако черты лица уже были по-взрослому угловатыми.

– Э-э… давайте попозже.

Парень вновь скрылся в комнате, и, как и накануне, Сьюзан отнесла ему туда еду. На этот раз Боб никуда не поехал, остался на кухне пить вино из кофейной чашки и есть разогретую в микроволновке мороженую пиццу. Весь вечер они в молчании смотрели телевизор. Пульт был у Сьюзан, и она переключала канал всякий раз, когда начинались новости. Телефон по-прежнему молчал. В восемь Сьюзан пошла спать. Боб вышел на заднее крыльцо покурить, вернулся, прикончил вторую бутылку вина. Спать не хотелось. Он принял таблетку снотворного, потом еще одну. Вторую ночь подряд он провел ужасно.

Разбудили громыхающие дверцы кухонных шкафов. Сквозь жалюзи уже настойчиво пробивался утренний свет. Боба мутило, как бывает, когда заснешь на снотворном, и тебя поднимут слишком рано. Вместе с дурнотой пришла мысль о том, что сестра в ярости поразительно похожа на мать, на которую в их детстве порой накатывали приступы буйного гнева. Объектом их никогда не бывал Боб, скорее, собака или укатившаяся со стола и разлетевшаяся вдребезги банка арахисового масла, или – чаще всего, почти всегда – Сьюзан, которая вечно горбится, не может как следует погладить рубашку и убрать свою комнату.