Дело не в генах. Почему (на самом деле) мы похожи на родителей - Оливер Джеймс

Имеются достаточные доказательства того, что преждевременная смерть известных личностей связана со степенью и видом плохого обращения с ними в детстве{68}. В целом рок– и поп-звезды умирают раньше, чем обычные люди. В ходе одного исследования ученые изучили судьбу 1210 музыкантов, которые выпускали наиболее популярные в Америке и Европе альбомы с 1950-х гг. и оставались на вершине славы не менее пяти лет: 9 % из них умерли преждевременно{69}.

Главным открытием стало то, что негативный детский опыт (НДО, включающий в себя развод родителей или такие виды плохого обращения, как безразличие или эмоциональное насилие) является основной причиной преждевременной смерти, прежде всего потому, что он ведет к усиленному употреблению алкоголя и наркотиков. Среди звезд, умерших от алкоголя и наркотиков, было в два раза больше людей, имевших в прошлом как минимум один НДО, чем среди тех, кто умер по другим причинам. Примерно треть умерших в результате употребления алкоголя и наркотиков не столкнулась ни с одним НДО, в то время как у 80 % таких случаев было два или более.

Это согласуется с данными исследования обычного населения. Четыре и более НДО повышают вероятность злоупотребления алкоголем в семь раз и суицида – в двенадцать{70}. Несколько НДО также обусловливают расстройства личности вроде нарциссизма, который, в свою очередь, как было доказано, больше распространен среди стремящихся к славе и известных людей{71}.

Проблема людей, подобных Пичес и Поле, и других звезд, умерших от передозировки, в том, что степень и характер плохого обращения с ними в детстве мешает им осмыслить свой опыт. Если у вас было тяжелое, нерадостное детство, вы будете помнить его гораздо хуже{72}, ведь мы предпочитаем не помнить ужасных вещей. Нужно осознавать, что вы будете упорно стремиться к повторению травматического опыта в надежде, что на этот раз результат будет лучше. Вероятно, понадобится несколько лет работы с психотерапевтом, который сможет показать вам другой опыт безопасного детства. Одна из самых больших проблем, вероятно, боязнь такой зависимости (потому что зависеть от родителей было страшно) и защитное убеждение человека в том, что он особенный, не такой, как все, и нормальные правила не применимы к нему (так он защищается, чтобы не чувствовать себя никчемным, невидимым и бессильным). Нужно преодолеть это чувство и найти психотерапевта, способного стать вам мамой с папой, которых у вас никогда не было.

Натали, моей пациентке, было 26 лет, когда ее мать погибла в автомобильной аварии. Ее отец обезумел от горя, и Натали пришлось переехать в его дом и присматривать за папой, чтобы он не покончил с собой. Однажды она вернулась с работы и обнаружила, что отец застрелился.

Каким бы безоблачным ни было детство, по понятным причинам все дети испытывают сильнейший стресс, если их родители совершают самоубийство{73}. Плохое обращение и негативный опыт повышают риск необратимого расстройства{74}. В детстве Натали домогался собственный дядя, а в 11 лет ее изнасиловали, что похоже на историю Полы. Теперь Натали была замужем, но, как и Пола, в молодости вела беспорядочную сексуальную жизнь, и у нее по-прежнему периодически случались лесбийские связи, хотя и с согласия ее понимающего мужа. Одним из следствий пережитого сексуального насилия стала ее склонность к садомазохизму. Даже без учета попыток свести счеты с жизнью у этой женщины имелось достаточно проблем.

Ее мать, работавшая преподавателем, была холодной и лицемерной женщиной, но с отцом, тоже занимавшимся преподаванием, Натали связывали близкие дружеские отношения. Он отличался эмоциональной теплотой и богатым воображением. Натали не могла смириться с его потерей. Он оставил ей предсмертную записку, где просил прощения за то, что подвел дочь, отправляясь вслед за женой.

Натали очень сердилась на него за то, что он ушел из жизни, и за то, что сделал это по своей воле. Снова и снова в своих галлюцинациях она возвращалась к ужасному эпизоду, который ей пришлось пережить из-за него. Женщина не могла спать, лишь впадая в забытье на два-три часа за ночь. В попытках уменьшить тревожность и обрести чувство контроля она придумала ритуалы, которыми сопровождала уборку дома. По той же причине она иногда резала себя. Она продолжала работать медсестрой, но на работе ей поставили условие, что она должна посещать психиатра (тот применял КПТ, и, отзываясь о враче, она называла его идиотом).

Натали, медсестра по профессии, имела множество талантов: писала стихи, сочиняла песни и исполняла их под гитару, удивительно хорошо рисовала и увлекалась Винсентом Ван Гогом, как известно, покончившим с собой. Благодаря бессоннице Натали могла читать, смотреть фильмы и телевизионные программы и поэтому великолепно знала поп-культуру. Она дружила с несколькими знаменитостями из сферы искусства и могла бы достичь не меньших успехов. Она не страдала нарциссизмом, не стремилась добиться славы и богатства, чтобы чувствовать собственную исключительность. Как ее герой, Ван Гог, не признанный при жизни, она хотела быть тайным сокровищем.

Она пересматривала фильмы о Гарри Поттере и перечитывала книги о нем. Поскольку Поттер был сиротой, она сильно идентифицировала себя с ним и находила утешение в выдуманном Джоан Роулинг волшебном средстве, позволяющем видеть своих любимых родителей (движущиеся фотографии). Ее также подбадривал тот факт, что Поттер ощущал, будто мама и папа смотрят на него и умерли, чтобы он мог жить.

Период перед первой годовщиной смерти ее отца был сложным. Натали чувствовала в себе желание покончить с собой, отчасти чтобы воссоединиться с папой, отчасти чтобы наказать его. Редкое самоубийство обходится без злых заявлений вроде: «Теперь вы увидите, до чего довели меня. Теперь вы будете знать, что я чувствую», – что является одной из разновидностей механизма «Я в порядке, ты – нет». Отец поставил перед дочерью задачу справиться с потерей лучше, чем смог он сам.

У Натали возникла сильная привязанность ко мне. Я изо всех сил старался признать, насколько моя пациентка умна, так как она была значительно остроумнее меня и гораздо лучше разбиралась во многих вопросах, связанных с культурой. Для нее психотерапия была возможна, только если она не думала о ней как о психотерапии, Натали надо было чувствовать, что между нами скорее дружеские, чем профессиональные отношения. Нам удалось установить такие отношения. По мере того как приближалась годовщина смерти ее отца, мы ежедневно говорили по телефону, если не встречались во время сеанса. В итоге она смогла пережить годовщину (всегда болезненный период во время траура) и найти в себе уверенность и стойкость, чтобы продолжать жить. Мужу было сложно жить с ней, в том числе и из-за ее бессонницы, и в конце концов они расстались (у них не было детей). Ее поддерживала любовь отца, полученная в детстве, глубокая связь между ними. Перенеся ее на меня, она могла продолжать жить.