Русская красавица. Анатомия текста - Ирина Потанина

— Ты уж рассказывай что-нибудь, я сутки уже еду. Глаза слипаются…

Вообще логично. Села — надо хоть какую-то пользу принести водителю…

— С похорон подруги бегу, — решаю, что скрывать мне нечего. — Не выдержали нервы, домой хочу, к любимому. А автобуса все нет…

— А что ж любимый не заедет машиною? — водитель усмехается. — Для чего такой любимый нужен?

— Для любви, — отвечаю больше Марининым гадостям, чем собеседнику. — Была бы блудницей — давно б уже самолетами летала. Но мне это не по характеру.

Вот! Вот Мариночка, еще одно мое тебе объяснение… Мне приписанные тобою гадости не по характеру! Ты все мои, так тобою любимые разговорчики, принимала за разврат и озабоченность?. Тогда скажи, пожалуйста, что ж это я — такая распущенная и беспринципная — вместо того, чтоб с отличным любовником оставаться, с которым действительно можно насладиться и своей и его опытностью, переместилась к нелепому Павлику. А ведь всего через неделю после операции, ухажер мой бывший звонил, приглашал, интересовался. Он, несмотря на возраст и требовательную жену, ого-го, как в форме! Еще бы! Каждый день бассейн, раз в неделю сауна, зал, консультант по здоровью, мази всевозможные, шелковое белье, журнальчики, каждый раз новая гостиница … А Павлик в сексе вообще ничего не смыслил. Нет, вру, каждый раз следовал проверенной технологии: подмять под себя, жать губы, сдерживаться и ритмично раскачиваться, потом нечаянное какое-нибудь вздрагивание партнерши принять за оргазм, поскорее расслабиться, перетечь, наслаждаясь больше своей победой — мол, я дождался, ты потеряла контроль первая! — чем настоящим удовольствием. Зачем бы выбирала Павлика, зачем бы меняла окружение и заметала следы от участников прошлых моих приключений? Правильно! Потому что искала душевной чистоты и гармонии. И вообще, если б я действительно «любила молоденьких», наверняка могла бы отыскать парня, лет эдак на пять младше Павлика. Не думаю, что охмурить его было бы сложно… И никакая опытность тут не при чем! Да ее и нет у меня, если уж честно смотреть…

Объективный взгляд:

Ну, это она, положим, врет. Не потому что обманщица, а оттого, что так в любые роли вживается, что всерьез подменяет себе память. Правда! Стоит ей придумать себе какой-то образ, так тут же верит в него безоговорочно. Сама уже не может разобраться, где реальные ее воспоминания, а где для красоты рассказа выдуманные. Потому все истории ее звучат так правдоподобно. Потому Марина в них и верила.

Впрочем, многое из тех рассказов происходило на самом деле. Никогда Сонечка от новых приключений не отказывалась и это, конечно, создавало массу пикантных ситуаций.

Ничего личного! Просто дальний приятель. Сейчас кажется даже, что Софья никогда не знала его имени. Слишком молодой для пополнения Сонечкиной коллекции ухажеров — всего на два года старше самой коллекционерши. Слишком тихий для друга — в те времена Сонечка дружила лишь с импозантными и сумасбродными. Слишком нерешительный, чтоб сломать такое ее к себе отношение. Они с Сонечкой мельком прошли сквозь жизнь друг друга, и сейчас, вероятно, даже не поздоровались бы, встретившись. Не от невежливости, а из-за взаимного отсутствия узнавания. Когда он позвонил и предложил пойти с ним в какие-то навороченные гости, Сонечка так удивилась, что согласилась безоговорочно и принялась собираться. Крутилась перед зеркалом, попу, обтянутую новыми трусиками, задумчиво рассматривала и говорила отражению.

— С чего б это? Никогда раньше ни в каких претензиях замечен не был, а тут вдруг зовет на вечеринку. Я, разумеется, пойду, но чуть что — стану отказывать. Нет, синий комплект намного разительней! — Сонечка меняла белье и снова принималась себя рассматривать.

При встрече выяснилось, что все намного прозаичнее. Парня пригласили в сомнительное место, на какую-то закрытую квартирную вечеринку, он не желал идти туда один, а Сонечка казалась ему самым подходящим прикрытием. С виду, вроде, девушка — то есть не вызывает подозрений своим рядом с ним присутствием. А на самом деле — ценный свидетель. Наслушавшись от общих знакомых историй о Сонечкиной тяге к приключениям, парень решил, что это единственная особа противоположного пола, которая согласится пойти на квартирник к Типчику.

— Это имя? — спросила Соня, изумленно хлопнув ресницами, когда встречавший гостей хозяин вечеринки представился. Встреча, как и договаривались, состоялась недалеко от Сонечкиного дома. Типчик сел в машину к ребятам, чтобы изнутри руководить процессом проезда на стоянку.

— Типчик? — переспросил он, не спуская глаз со светофора… — Нет, это фамилия!

Тушь тяжело хлопнула по нижним векам Сонечки. Вообще у Софьи была маниакальная привычка красить ресницы так густо, что однажды, моргнув, раздавила ими пролетавшего мимо комара.

— Ну и должность немножко… А в целом — фамилия…

Сонечка решила, что Типчик шутит, и много позже была ужасно поражена, узнав, что ошиблась. Еще больше она удивилась, узнав, что вечеринки — это вовсе не хобби, а работа Типчика. Собирал с друзей, их приятелей и приятелей приятелей средства, часть растрачивал на организацию мероприятия, остальное брал себе за услуги и больше вообще ничем в жизни не занимался.

— Алкоголь, наркотики, беспредел… — пригласивший Сонечку парень деловито расспрашивал Типчика. Рядом с хозяином мероприятия — импозантным, рыжим, долговязым, улыбчатым, одетым в майку-сеточку и ярко-рыжие джинсы (позже, став завсегдатаем, Сонечка узнала, что Типчик каждый раз, надевая другие джинсы, перекрашивает в тон им волосы) — спутник Сонечки казался блеклым и обыденным. Этот смазливый темненький парень настолько не привык к такой роли — обычно он везде слыл пижоном и красавчиком — что чувствовал себя сейчас очень неуверенно. — В общем, что я хочу спросить… — продолжал он, нервно перекладывая голову с одной держащейся за руль руки на другую. Он терпеть не мог пробки и очень нервничал, когда попадал в них. — И секс у вас там тоже, выходит, беспорядочный?

— Можно, — улыбнулся Типчик. — Можно что угодно, лишь бы всем в кайф. Поощряется все, кроме насилия…Но у тебя, паря, не встанет просто…

— Чего это? — обиделся Сонечкин спутник.

— Да не лично у тебя, не дрейфь! Вообще ни у кого. Не те вещества. Трахаться под этим делом — штука абсолютно невозможная. Танцы, шмансы, обжимансы — это сколько угодно. На тебя такая энергия обрушится, такой прилив любви ко всему миру, что без этого и не обойдется. И радость, радость такая будет…

— Счастлив, влюблен и сексуально безопасен… — пробурчал себе под нос парень. — Набор начинающего идиота… Ну, где?! Где?! Задолбали, блин! — разозлившись, он лихо дернул руль и объехал пробку по тротуару.

«И все действительно было так, как предсказал Типчик.» — через день записывала в своем дневнике Сонечка. — «Очень лихо, весело и необъяснимо радостно. Напоминало чем-то знаменитую квартиру номер пятьдесят. Снаружи — обычный дом, ничем не примечательный подъезд с кодовым замком, стандартная дверь, ведущая в обычную четырехкомнатку улучшенной планировки. А внутри… Двадцать человек на двое суток решивших открыть свое сознание для любых веществ и ощущений. Музыканты, художники, ценители… Поначалу — каждый своим делом. Эти играют — настоящее, кстати, живое, этническое… Эти — на стенах по развешенному ватману вытворяют нечто авангардное. Мы — ходим, отсматриваем, отслушиваем, употребляем, восторгаемся… Позже — все вперемешку. Типчик мучает бандуру — выходит плохо, но весело. Лютик, он же бандурист, старательно вымачивает кисточку в разных красках. Уверяет, что краска от этого не портится, а автопортрет иначе не получится. Еще позже — мы с высокой, грудастой девицей находим друг друга. Я в восторге от ее фигуры — все живое, наполненное, никакой пугающей неестественностью невесомости. Я уже творю и не могу остановиться… Одежды сброшены, мы с кем-то из присоединившихся разрисовываем тело красавицы припасенным провидцем-Типчиком театральным гримом. Выходит здоровски! Модель в одних трусиках с интересом наблюдает себя в зеркало, мы — то рисуем на ней смешной купальник в стиле ретро — с панталончиками и строгой маечкой, то смываем все и принимаемся покрывать тело всевозможными абстракциями. Я, например, рисую ромашки… Мой партнер по художествам — ему по негласной договоренности отдана задняя часть «полотна» — выписывает умопомрачительных драконов с хвостами, переплетающимися и уходящими куда-то вдаль, скрываясь между ягодиц модели. Всем очень весело. Девица мужественно позирует, стараясь не вертеться. Она ни на секунду не прекращает улыбаться — пытаюсь нарисовать свое солнышко на сверкающих крупных передних зубах. Но зубы тут же скрываются, потому что моя модель принимается что-то рассказывать — я вообще не понимаю слов, но воспринимаю ее речь правильно: как доброжелательное, свежее журчание весеннего ручья. Моя модель делается все прекрасней, смотрит на меня томно и предано, слизывает с губ лепестки моих ромашек и вздрагивает каждый раз, когда я ставлю очередную пикантную точечку на ее темный, налившийся сосок. Мы возбуждены до предела.