Следы на песке - Мишель Бюсси

Семья Арлингтон обязана заплатить долг.

Дверь открылась, выпуская принаряженную пару, явившуюся к миссис Арлингтон с какой-то жизненно важной для них просьбой. Алиса вошла.

Миссис Арлингтон была нехороша собой: квадратное лицо, толстая шея, широкие плечи. Сенаторша сидела за столом неподвижно, как памятник самой себе. Ее глаза – живые, искрящиеся умом – были бы украшением любого другого лица, но в сочетании с внешностью миссис Арлингтон напоминали хитрых зверьков, коварно шпионящих в пользу холодного, четко организованного ума. Женщина была совершенно спокойна, руки не дрожали, мозг контролировал тело на все сто процентов. Алиса подготовилась к встрече, навела справки и узнала, что миссис Арлингтон исключительно энергичная и влиятельная особа. Она рано стала популярной у сельских тружеников, в одиночку добившись летом 1953-го ограничения размера кредитов, предоставляемых Европе по плану Маршалла. Средства были перенаправлены хозяйствам юга США, пострадавшим от засухи.

Взгляд Алисы остановился на единственном признаке человечности, оживлявшем этот обезличенный кабинет: черно-белые фотографии в деревянных рамках на письменном столе.

Эмилия Арлингтон заговорила сухо, по-деловому:

– Признаюсь, мисс Куин, мои секретари совершенно ничего не поняли в услышанной от вас истории. Дело будто бы секретное и касается моего сына? Думаю, вы понимаете – сейчас не лучший момент.

Ее голос ни разу не дрогнул, не сорвался.

Она знает? – спросила себя Алиса. Знает и ломает комедию?

По большому счету это было неважно. Не имела значения и заведомая враждебность миссис Арлингтон. Алиса чувствовала, что может помериться силами с этой женщиной. Терять ей нечего.

Она спокойно и холодно, слово в слово, пересказала сенаторше все, что узнала от ветеранов-рейнджеров, а в заключение сообщила, что еще месяц назад пребывала в неведении, потому и молчала последние двадцать лет. И тем не менее факты не вызывают сомнения – их подтверждают два десятка свидетелей.

Эмилия Арлингтон выслушала Алису молча и, не моргая, уставилась на нее, заставив отвести взгляд. Алиса воспользовалась моментом, чтобы получше рассмотреть фотографии. Вот толстый младенец – наверняка Оскар; военный с оттопыренными ушами – возможно, Джонатан до болезни. Саму миссис Арлингтон Алиса на снимках не нашла.

– Чего конкретно вы хотите? – спросила хозяйка кабинета.

– Во-первых и в-главных – чтобы все узнали правду. Во-вторых – получить миллион четыреста сорок тысяч долларов. Поймите меня правильно – деньги не столь важны, но договор, заключенный в июне 1944-го, должен быть соблюден. В память о Лаки Мэрри.

– Ну конечно же, деньги не важны, понимаю. – Эмилия цинично ухмыльнулась. – Деньги – всего лишь приложение… Полтора миллиона долларов – ерунда, да и только. Вы желаете устроить скандал во имя чести! Я стараюсь сохранять спокойствие, но надеюсь, что вы осознаете всю низость вашего демарша. Вы покусились на доброе имя моего умершего сына!

– Мне очень жаль, но это сути дела не меняет.

В глазах Алисы полыхнул гнев, однако она не позволила ему выплеснуться, снова посмотрела на фотографии, задержала взгляд на той, где младенец Оскар на руках у генерала. Алиса узнала Эйзенхауэра! Рядом сияющий улыбкой Джонатан – те же оттопыренные уши и военная форма. И никакой Эмилии Арлингтон – ни на одном из снимков.

– Это омерзительно! – продолжила сенаторша. – Вы рассказываете сказочку, обвиняете моего сына во всех грехах и пороках, а он не может защитить свое честное имя. Не ожидала от стервятников такой прыти.

– Я уже целый месяц пытаюсь условиться о встрече с вами, ваши секретари подтвердят, хотя в этом вряд ли есть необходимость: вы обо всем прекрасно осведомлены.

– Вы повторяетесь и попусту отнимаете у меня время. Уходите. Я не из тех, кого можно шантажировать, тем более так топорно. Вы либо дура, либо сумасшедшая, но мне это безразлично. Главное – никогда вас больше не видеть.

Миссис Арлингтон отлично изображала оскорбленную невинность, но Алиса интуитивно понимала, что эта женщина разыгрывает перед ней спектакль. Что-то было не так. Скорее всего – та свирепая решимость, с которой она защищала честь сына. Мать всегда знает своего ребенка, а значит, для миссис Арлингтон не секрет, что ее сын никакой не храбрец, а трус и, выбирая между собственной жизнью и честью – не только своей, но и семейной, – он без малейших колебаний выберет жизнь. Будь миссис Арлингтон не в курсе, она бы как минимум засомневалась и разволновалась. Рассказ Алисы должен был подействовать как удар током. Нет, сенаторша не сомневалась, что услышанная история – чистая правда. Она знала это до встречи с незваной гостьей.

– Это не шантаж, миссис Арлингтон, – продолжила Алиса, – а нечто прямо противоположное. И вы это знаете! Речь идет о выполнении договора.

– Договора? Ну так покажите его мне.

Алиса поняла, что проиграла очко, но все-таки сказала:

– Целый полк рейнджеров готов свидетельствовать.

– Значит, договора у вас нет? Вы противоречите себе, мисс Куин. Нужно тщательнее разрабатывать свои выдумки!

Алиса повысила голос:

– Довольно ломать комедию! Вы готовы назвать лжецами всех выживших рейнджеров отряда?

– Да что они знают, эти ветераны? Что могут помнить двадцать лет спустя? Разве что слухи и сплетни, которые всегда ходят о тех, кто на виду. Распускают их завистники, ревнивцы и неудачники. О каждом из нас. Такова участь всех влиятельных семейств. Что вы мне предъявляете? Какой-то неведомый договор? Каких-то сомнительных свидетелей, мертвых или сгинувших неведомо куда? Да у вас нет ни единого доказательства, даже намека на доказательство!

Эмилия Арлингтон впервые с начала разговора забыла о холодной вежливости.

– Уходите немедленно и больше не смейте нарушать мой траур.

Ладно, подумала Алиса, не захотела уладить дело миром, так потом не жалуйся. Она решила пустить в ход аргумент, все время крутившийся в голове, убойный, пусть и не слишком благородный. Не стоило бы прибегать к такому средству, но, возможно, хоть оно убедит эту лицемерку?

– Миссис Арлингтон, – спокойно начала Алиса, – как вы думаете, почему ваш сын покончил с собой? Именно наутро после встречи с ветеранами и награждения фальшивой медалью. Ваш сын – трус, и вам это известно! Он всю жизнь от чего-то бежал. И последнее бегство – в смерть – не спасет его. Нет, Лаки Мэрри умер не напрасно.

Квадратное лицо осталось бесстрастным, как будто сенаторша предвидела выпад Алисы, и ответ она дала хлесткий и неожиданный, чем потрясла собеседницу.

– Верно, мисс, вам на руку, что мой сын умер до того, как вы заявились в мой дом и устроили это маленькое представление. Иначе ваш шантаж не имел бы смысла. Я совершенно уверена, что мой мальчик не сводил счетов с жизнью, но до сегодняшнего дня не представляла, кому могло быть выгодно убить его. Теперь я знаю!