Страшная сила - Дия Гарина

– Опять ошибаешься, сынок. И доказательства найдутся, и люди, которые будут копать. Сейчас очень модно разоблачать оборотней в погонах, а срока давности эти преступления не имеют. И никакие связи твоего отца не спасут. Во-первых, потому, что их осталось не так много: на место старичков вроде меня пришли молодые, зубастые, амбициозные. Это забытое дело станет для них хорошим трамплином. Что же касается шантажа… Можешь не верить, но мне вполне хватает на жизнь. И не сунься ты во все это, дело Владимира Челнокова так и осталось бы похороненным на дне моей склеротической памяти.

– Чего вы от меня хотите? – Губы Павла уже плохо слушались, скованные морозом.

– Видишь ли, сынок, Валерий Евсеев собрал основательное досье, ознакомившись с которым, суд вполне может вынести решение о закрытии комбината.

– И вы хотите, чтобы я это досье уничтожил? –

Бывший омоновец еще раз попробовал определить степень своей свободы, но врезавшаяся в шею нить заставила его прекратить подобное безрассудство. – А не проще ли судью подкупить?

– Очень плохо, господин адвокат. Ты недооцениваешь и нас, и своего клиента. У Валерия Евсеева хватило ума не прятать собранные материалы – все что спрятано, можно в конце концов найти. Наоборот. Он делал нотариально заверенные копии с каждой бумажки, и рассылал во все местные СМИ. Так что, в случае исчезновения досье, он с легкостью соберет его снова. Поэтому нам нужно, чтобы ты всего-навсего провалил это выигрышное дело. Но провалил так, чтобы Евсеев был полностью уверен в том, что собранные им материалы никуда не годятся, и любой суд, вплоть до европейского, вынесет решение в пользу ответчика. По этой же причине мы не хотим подкупать судью. Евсеев может обжаловать его решение, и все закрутится снова. А если тебе удастся убедить своего клиента в бесперспективности этого дела, то все закончится еще в январе. Ясно?

– Куда ясней, – буркнул Павел, начинающий потихоньку примерзать к скамейке. – И как я это сделаю, если по вашим словам дело выигрышное?

– А это уж тебе самому решать, – усмехнулся человек, когда-то обучавший миллионера Челнокова искусству убивать. – Это ты с красным дипломом юрфак закончил, а не я. Даю тебе время подумать. Если хочешь, можешь даже с отцом посоветоваться. Вообще, можешь делать все, что вздумается. Ты знаешь, что будет, если ты откажешься; или просто не сумеешь проиграть в суде; или попытаешься достать меня.

– Знаю.

– Отлично. А теперь осторожно наклони голову, и посмотри под ноги. Видишь номер телефона?

– Да. – В прихотливых вензелях, нарисованных тростью, Павел без труда разобрал шестизначный номер мобильника.

– Запомнил? Не забудешь?

– До гробовой доски.

– Позвонишь, когда примешь решение. Спокойной ночи, адвокат.

Резкий удар по темени, пришедшийся на старый шрам, моментально швырнул Павла в беспамятство. Немного постояв над растянувшимся на скамье телом, пожилой мужчина стер ногой надпись на снегу, и быстрым шагом направился к машине, поджидавшей его на другом конце сквера.

* * *

– Ты уверен, что он согласится? – первым делом спросил Виктор Крешин в заигравший «Бригаду» мобильник.

– Уверен, – зевнул в ответ Анатолий Васильевич, наблюдая за проносящимися за стеклом уличными фонарями. – Если не замерзнет в такой мороз, то непременно согласится. Кажется, я немного не рассчитал; забыл, что он ранетый-контужетый. Как бы он после моего прощания вообще соображать не перестал…

– И черт с ним. – Олигарх не спеша вылез из ванны. – Нам же лучше…

– Да нет. Нам его мозги как раз нужны, – возразил добрый дядюшка. – Ну, ладно, не бери в голову. Оклемается. Спокойной ночи, племянничек.

– Спокойной ночи, Анатолий Васильевич.

* * *

Все-таки, зря я не послушалась Наташку. Без куртки на улице показалось, мягко говоря, неуютно. Хорошо хоть от ветра не осталось и следа, а бежать до сквера, указанного передавшей Павлу странное приглашение администраторшей, было всего ничего. И почему я, спрашивается, так переполошилась? Уж кто-кто, а он-то может за себя постоять.

Однако он не стоял, а сидел на скамье, торчавшей почти посредине сквера Нефтяников, согнувшись в три погибели и обхватив голову руками.

– Что?! – Я едва не пролетела мимо Павла, и, чтобы затормозить, вынуждена была ухватиться за край скамейки. – Что случилось? Ты в порядке?!

– Да в каком, блин, порядке! – Резким движением он застегнул воротник куртки до самого подбородка. – Опять меня чертова агорафобия прихватила. Давно так хреново не было…

– Давай помогу. – Я перебросила его руку через плечо, и медленно побрела к ресторану, почти волоча на себе еле переставляющего ноги Павла.

Все это с нами уже было. Полгода назад я точно также тащила его на себе, боясь оступиться. А если еще вспомнить, чем закончился тот летний акт милосердия… Я не хотела вспоминать, но у памяти на этот счет было иное мнение. Сладко заныло сердце, а щека, согретая хриплым дыханием моего пациента, кажется, даже покраснела, несмотря на мороз. Чтобы изгнать бесов, заигравших в душе нечто отдаленное напоминающее «Эммануэль», я полузадушено спросила:

– А куда делся тот дедок, что стрелку тебе забил? Бросил, и ушел?

– Не было никакого дедка. – В отличие от меня Павел врал, и не краснел. Даже выругался несколько раз для достоверности, помянув недобрым словом все перепутавшую администраторшу.

Ладно. Я хоть юридических институтов не заканчивала, и в следователи не собиралась подаваться, но связать воедино кое-какие факты могла. У меня вообще с вязанием неплохо получается. Мама научила. Так что, насчет дедка все понятно, можно и к гадалке не ходить, – вербовал он нашего адвоката в двойные агенты. А вот чем этот разговор закончился спрашивать бесполезно – все равно он мне ничего не скажет. Партизан хренов. Псих безбашенный. Его уже сто раз убить могли! И что бы я потом делала?

Как что делала?! Освободилась бы от обнаглевшего мужика, который, даже будучи в полуобморочном состоянии, не забывал свободной рукой меня обнимать, мотивируя сексуальные домогательства заботой о моем неодетом теле. И я, в конце концов, освободилась. Правда, только когда втащила его в прокуренный холл «Бомбея».

– Оба на… – пробормотал мой пациент, наблюдая картину, от которой у меня второй раз за сегодняшний вечер зашлось сердце. Еще бы ему не зайтись, если мы ввалились в ресторан как раз в тот момент, когда Хуан, за спиной которого пряталась донельзя довольная Эля, со всем своим латиноамериканским темпераментом мутузил Иннокентия Бекетова.

Великий гуру и единоличный владелец «Нирваны» активно сопротивлялся, но мой кубинский братец работал кулаками настолько профессионально, что в душе у меня зародилось некое беспокойство. Ну никак не стыковались в моем представлении образ преподавателя высшей математики, и приемы восточных единоборств, которыми он основательно прикладывал Бекетова о ближайшую псевдомраморную колонну. А что, если он вовсе не…