Записки краеведа Кердика, естествоиспытателя Фантазии - Lars Gert

ели мы, сидя на ковре, ибо никаких стульев, никаких табуретов, никаких скамеек, никаких кресел не было и в помине! Только огромный круглый стол, который они называют дастархан.

Эти люди вели себя вежливо, корректно, но… Дорогого гостя, ценного гостя они кормят бараньей головой; кусочек берут в свою руку и пальцами суют тебе его в рот — бр-р-р, у нас, нордов так не принято! Как не принято и то, что едят эти степные кочевники пищу руками — причём, с одного казана. Никаких персональных тарелок, никаких индивидуальных ложек, вилок и ножей! На мой взгляд, это как минимум неприлично с точки зрения гигиены. Но я промолчал — как промолчал и на то, что они считают великой забавой пинать голову мёртвого козла, находясь верхом на своих конях. Кони у них, конечно, справные; приученные к постоянным странствиям, скитаниям.

Когда я уже объелся досыта, наелся до отвала, к нам в юрту — крытое переносное жилище — вошла красна девица. В её уши были вдеты длинные серьги, а на голове покоилось тобе (которое на свадьбе заменяется на саукеле). Её стройное, худое тельце было облачено в длинный, до пят камзол, богато расшитый и покрытый по краям орнаментом в виде бараньего рога; её коса была по пояс. Она принесла всем айран, кумыс, шубат, иримшик, каймак и курт. Едва попробовав всё это, я захмелел и впал в трёхдневный сон. Когда же проснулся, то в юрте уже никого не было — я один стоял средь этих войлочных стен и глядел на небо через шанырак, запрокинув голову назад.

Всё же внутреннее убранство этих домиков заслуживает похвалы — ничего лишнего; к тому же, помещение тёплое и пригодное для длительного проживания. Я обратил внимание на стоящую колыбель и висящие музыкальные инструменты — двух- и трёхструнная домбра (представляющая собой вариацию хладской балалайки), кобыз (который есть аналог нашей виолы), сырнай, саз-сырнай, жетыген… Куча их! Вы спросите: откуда я беру названия? Всё просто: меня словно привели в музей, где каждый предмет утвари подписан на трёх языках — на моём, на общем и на их собственном.

Мне бы не хотелось показаться неблагодарным, и я направился в другую юрту, дабы просто сказать «спасибо». Но вместо взрослых я нашёл там бегающих, прыгающих, орущих, кричащих, визжащих шкод, от которых разболелась моя несчастная голова. И это ещё одно большое отличие: в семьях нордов не принято заводить больше двух детей (за редким исключением — трёх).

Покидая Акмол, я чувствовал себя двояко: с одной стороны, всё это точно не для меня; с другой — они так живут, в этом их счастье…

В соседнем ханстве Билерстан, преисполненном серозёмов полупустынь, было всё примерно то же самое — уклад жизни, привычки, явные признаки принадлежности к смуглолицей расе скуловидов; разве что природа отличалась — не то, чтобы особым разнообразием: она просто была другой (может быть, потому, что эта земля в древности именовалась Бестиана, и проживали в ней бестии и прочие гады).

Моему взору открылись солонцы и солончаки усыхающего солёного озера Йёк, подле которого прислонилось селение Кош — главный населённый пункт ханства. Жители Билерстана почему-то не любили кошек (хотя в каждой юрте она была, и не одна); отношение у них к кошкам было даже не снисходительным — скорее, презрительным. Отчего — в подробности я вдаваться не стал, от греха подальше. Ибо знаю я, что у кочевников гнев на милость меняется так же быстро, как у нас — любовь на ненависть.

Дальше я упёрся в долину реки Токс-Жу, впадающей в Море слёз; у её берега виднелся одноимённый с рекой посёлок. Завернув туда и побыв некоторое время, я снова взял курс на север, предварительно распродав всю поклажу из своей повозки (хоть скуловиды и кривились от спелых фруктов, предпочитая им сушёные). Возможно, вы спросите: почему ягоды не пропали? Всё просто: это же Фантазия! Должно же хоть что-то здесь быть волшебным… Или мне просто хочется в это верить?

Тамга и её столица, Таннур-Надар встретили меня хлебом-солью, а точнее — бесбармаком, пловом, казы и иными блюдами богатого степного дастархана. Только вы не подумайте, что ваш Кердик-обжора, Кердик-чревоугодник пустился во все тяжкие исключительно ради еды — нет, я набрасываю в свой общепознавательный, общеобразовательный свиток материал геологического, экономического, конфессионального, картографического, геральдического, этнического, лингвистического характера.

Насмотревшись в Таннур-Надаре на отправление культа Бабаю — хоровод вокруг соломенной фигуры — я, Кердик-археолог отправился на восток, в земли Степии, оглядываясь по сторонам, ибо люди говорят, что там водятся василиски.

Надобно отметить, что почти во всех землях скуловидов поклоняются небу и звёздам — именно поэтому они чтят синий и голубой цвета так, как мы ценим белый и бежевый; любовь к небу выражена даже на стягах скуловидских ханств — все они имели некоторое сходство между собой.

Ещё, в отличие от нордической магократии, здешние обитатели очень почитают старших; эта форма правления, альтерократия возведена у них в культ до такой степени, что молодёжь не решает абсолютно ничего — за них планируют практически каждую мелочь, каждую деталь даже тогда, когда они уже давно совершеннолетние. Более того, старики выбирают, кто на ком женится, что для нас, нордов есть сущая дикость, лютое варварство. Мы, например, свято верим: если дева собралась замуж, то ей и только ей решать, за какого жениха выходить — ибо ей, в конце концов, с ним жить; принцип «против воли» у нас категорически не приветствуется. Норды — гордые и свободолюбивые люди; этим они и отличаются от всех прочих рас Фантазии. И здесь речь не о патриотизме, и не о том случае, когда кто-то кого-то обидел и унизил — я имею в виду именно демократический подход в совместном проживании мужчины и женщины, чтобы они сами выбирали (а не старшие за них); в этом суть нашей, нордов, свободы.

Что ещё мне не понравилось — так это то, что у скуловидов отсутствует слово «нет»: или они настолько глупы, тупы и бестолковы, что им приходится всё повторять по два (а то и три) раза, или… Не зря в Хлади говорят: «Ассах на тормозах»; есть в этом правда. К тому же, я лично стал свидетелем сцены, когда один из скуловидов (упёртый в своей «правоте», как баран) подошёл к юрте другого и долго, упорно, упрямо, настойчиво стучал — пока я, не выдержав (ибо знал точно, что того, другого степняка дома сейчас нет), бросил, что тот зря теряет время, что юрта пуста.