Величайший позор Британии. От Дюнкерка до Крита. 1940-1941 - Владислав Гончаров

Затем вследствие повреждения шлюзовых ворот ряд бассейнов подвергся действию приливов, и адмирал Абриаль приказал эвакуировать и малые суда.

Таким образом, снабжение английских экспедиционных сил в соответствии с новым планом протекало в чрезвычайно трудных условиях и в обстановке весьма реальной опасности. Обстрел моторного бота «Соуделити» орудиями, установленными вблизи Кале, знаменовал появление нового фактора, которому суждено было оказать серьезное влияние на перевозки в целом. Немцы установили батареи — сначала легких полевых орудий, а после прибытия необходимого оборудования — тяжелых орудий на высотах около Кале, откуда они контролировали ближайшие подходы к Дюнкеркскому рейду.

***

Хотя снабжение имело первостепенное значение, но проблема эвакуации раненых в этот период была, пожалуй, не менее важной и трудной. Заранее разработанная система эвакуации с изменением обстановки была нарушена. Импровизированные госпитали, созданные на северном участке взамен отрезанных 20 мая от армии, подвергались все большей опасности: надо было теперь эвакуировать не только раненых, но и личный состав этих госпиталей.

Масштаб воздушных налетов противника быстро увеличивался. Около Кале, где все еще мужественно держалась 30-я бригада, в результате налета авиации английский флот потерял эсминец «Уэссекс», обстреливавший позиции противника[39]. Во время того же налета прямым попаданием была разрушена носовая часть польского эсминца «Бужа». За двое суток четыре эсминца было уничтожено и шесть выведено из строя. Все эти потери в совокупности оказали огромное влияние на возможность эвакуации, но планировать операцию «Динамо» продолжали с неослабевающим рвением.

Однако сверх всего возникло новое осложнение. Пытаясь как-то выправить отчаянное положение, сложившееся на всем фландрском фронте, военное министерство по просьбе Горта приняло решение бросить в бой 1-ю канадскую дивизию. Поскольку главной целью этого решения было усиление измотанных частей английских экспедиционных сил, дивизию можно было перебросить только через порты, где уже шла напряженная деятельность. 24 мая передовые части дивизии погрузились на суда. В последний момент, когда часть солдат уже была посажена на суда, решение об отправке дивизии было отменено. Было признано, что восстановить положение, бросив в бой свежую дивизию, не удастся и что эвакуация теперь неизбежна, а в этих условиях лишние 15 тысяч человек лишь усилили бы замешательство и внесли беспорядок на маршрутах движения отходящей армии. Части, уже погрузившиеся на суда, вернулись на берег.

* * *

Тем, кто не был очевидцем событий, трудно представить себе картину Дуврского порта в то время и в последующие дни. Дуврский порт обширен, но его причалы невелики и, за исключением причалов Адмиралтейской гавани, не приспособлены для напряженной работы. Порт был предназначен больше для стоянки старого ламаншского флота, чем для интенсивных погрузочно-разгрузочных работ. В Адмиралтейской гавани было восемь причалов, предназначенных для курсирующих через Ла-Манш пароходов. В самые напряженные моменты у этих восьми причалов скапливалось шестнадцать, восемнадцать и даже двадцать судов. Они швартовались друг к другу по два-три судна, и вследствие трудности разворота (во время отлива между пирсом принца Уэльского и Адмиралтейским пирсом из воды выступает гряда камней и мелей) почти все суда приходилось отводить буксирами, причем с максимальной поспешностью. Суда подходили к пирсу, как можно скорее высаживали измотанных солдат на берег и снова уходили, чтобы, пополнив запас топлива, вернуться на противоположный берег. В главной гавани было от сорока до пятидесяти швартовых бочек. Они были постоянно заняты судами, принимающими грузы, устраняющими мелкие повреждения и очень редко остановившимися для длительной стоянки.

Положение в Дюнкерке было еще более сложным. В результате непрерывных ударов авиации противника была разрушена водопроводная станция и главные магистрали водоснабжения. Остались только колодцы, но вода в них, просачивающаяся с затопляемых участков местности, была солоноватая. Срочно из Англии была затребована вода, и вскоре оттуда были отправлены водолеи «Голдиф» и «Клод».

Такова лишь неполная картина обстановки за неделю, предшествовавшую эвакуации главных сил. Первоначальные наметки плана снабжения и эвакуации были нарушены в результате быстрого продвижения немецких войск. Порты Ла-Манша неотвратимо попадали в руки противника. В тот день, когда началась операция «Динамо», оставалась последняя надежда на Дюнкерк и прилегающее к нему побережье, простиравшееся на 40 километров от Гравлина до Ньивпорта. На плоском, ровном побережье, лишенном местных предметов, кроме маленьких приморских дач, не было ни пирсов, ни портовых сооружений. От пологого песчаного берега было далеко до глубокой воды, и он был совершенно не защищен от северных ветров.

За прошедшую неделю союзное командование получило жестокий урок, убедившись в эффективности немецких воздушных налетов. У него на глазах портовые сооружения, на которые рассчитывали на первых стадиях планирования, исчезали одно за другим в пламени пожаров. Теперь на командование ложилась новая ответственность — обеспечивать снабжение Дюнкерка морским путем, и оно убедилось, что даже путь подхода к Дюнкерку — главный фарватер — находится уже под артиллерийским огнем противника. За неделю боев все эсминцы, базировавшиеся на Дувр, были потоплены или повреждены; немалые потери понес и французский флот.

Во второй половине дня 26 мая, когда военный министр сообщил Горту о решении английского правительства приступить к эвакуации, каждый солдат и матрос понимал, насколько мрачной была обстановка.

Неделя, предшествовавшая операции «Динамо», включала еще один этап боевых действий, который необходимо рассмотреть, чтобы получить правильное представление об обстановке, в которой протекала эвакуация главных сил. Оборона портов Ла-Манша вошла в историю как один из героических подвигов английской армии. Но она имеет еще и другое значение: она послужила прообразом Дюнкерка, прообразом как успехов, так и неудач. Для того чтобы должным образом рассмотреть этот этап операции, необходимо немного вернуться назад.

Около полуночи 22 мая головной батальон 2-й немецкой танковой дивизии прошел через деревню Нуайель, расположенную в болотистом устье Соммы, и вышел к морю. К этому моменту ни Гудериан, командовавший тремя танковыми дивизиями первого эшелона, ни Клейст, осуществлявший общее руководство танковыми войсками, не получили никаких указаний относительно дальнейшего хода операции. Гудериан буквально не имел понятия, следует ли ему повернуть свои танки на север или на юг. 21-го было решено повернуть на север, но под влиянием контрудара Франклина на Аррас был отдан приказ о приостановке наступления, из-за чего передовые части корпуса Гудериана потеряли целые сутки. К моменту, когда Гудериан получил наконец указание продолжать движение к портам Ла-Манша, боевая мощь его войск уже уменьшилась почти наполовину. План Гудериана был чрезвычайно прост: 2-я танковая дивизия наступает через Самер на Булонь, 1-я дивизия — через Девр на Кале, а 10-я наносит удар через Эден и Сент-Омер на Дюнкерк. Но командование после Арраса стало проявлять осторожность и вывело 10-ю танковую дивизию в резерв танковой группы, а некоторые части двух других дивизий были оставлены для обеспечения плацдармов на Сомме.