Гордая и непреклонная - Линда Френсис Ли

Атмосфера в комнате накалилась до предела, лицо Лукаса выражало ярость и отчаяние, словно у загнанного в угол хищника. Затем он выхватил у нее перо и быстрым, размашистым движением поставил под документами свою подпись.

– Превосходно!

Она отказывалась чувствовать что-либо к этому человеку – ни сочувствия, ни интереса. Теперь они стали адвокатом и клиентом. Чисто деловые отношения. Любые другие вряд ли могли пойти сейчас кому-нибудь из них на пользу. Почему же тогда ее взгляд снова и снова обращался на его губы?

Собрав всю свою решимость, Элис убрала бумаги в папку.

– А теперь расскажите мне о том, что произошло в ночь убийства.

Лукас раздраженно вздохнул и отвернулся к окну.

– Я же сказал вам, что находился у себя в клубе. В постели.

– Вы были знакомы с жертвой?

– Да.

Она ожидала от него дальнейших объяснений, однако он не добавил ни слова.

– Она работала на вас?

– Нет.

– Вы спали с ней?

Он взглянул на нее с видом крайнего презрения.

– Нет.

– Вы видели ее в ту ночь?

– Нет.

– Были ли вы вообще в переулке в момент совершения убийства?

– Нет.

Элис подалась вперед.

– Ваши короткие, односложные ответы могут выводить меня из терпения, мистер Хоторн, однако присяжные отнесутся к ним иначе. Они сочтут, что, если вас нисколько не волнует, что женщина была задушена в переулке прямо за вашим заведением, это лишний раз свидетельствует о вашей бесчувственности. Более того, они легко могут сделать еще один логический вывод и воспримут ваше видимое безразличие как доказательство того, что именно вы убили Люсиль Руж.

Нижнюю часть его лица исказила судорога.

– И что, после этой тирады вам стало легче?

В ней снова вспыхнуло раздражение, но она усилием воли взяла себя в руки.

– Так это или нет, вас нисколько не касается. Просто вы сами усложняете мне задачу.

– Жизнь вообще сложная штука, моя прелесть, – с оттенком цинизма произнес он.

– Я не ваша «прелесть»! – вскричала она, после чего перевела дух и продолжала уже более спокойным тоном: – Мистер Хоторн, если вы хотите, чтобы я вам помогла, то в первую очередь должны помочь себе сами. А это означает, что вам придется работать вместе со мной.

Даже воздух в комнате, казалось, был наэлектризован. Его голубые глаза сверкнули.

– И что вы под этим подразумеваете?

Последние слова он произнес чуть слышно, низким, вкрадчивым голосом. Его беззастенчиво-чувственный взгляд был прикован к ее губам. У Элис промелькнула странная и совершенно неуместная мысль, что он собирается ее поцеловать. От напряжения по ее телу забегали мурашки.

Она мысленно одернула себя, стараясь не обращать внимания на его намеки.

– Только то, что вы должны отнестись к вашему положению со всей серьезностью. Ну а теперь, – продолжала она строго, – подытожим то, что мне известно на данный момент. Вы не видели жертву и вообще не были в ту ночь в переулке, так как в это время спокойно спали в своей постели…

Лукас прислонился к стене, скрестив руки на груди. Затем он обернулся в ее сторону, окинув пылким, сладострастным взглядом.

– Я не утверждаю, будто спал.

Потребовалось некоторое время, чтобы скрытый смысл его слов дошел до нее, но когда это произошло, она едва не задохнулась.

– Ладно, допустим, вы лежали в постели и не спали, однако факт остается фактом. Вам предъявлено обвинение в убийстве.

Его взгляд опустился еще ниже, лаская ее тело и вызывая в нем легкий трепет.

– Да, по сути дело обстоит именно так.

Она испустила глубокий вздох, чтобы немного прийти в себя, и усилием воли привела мысли в порядок. Она знала, что он намеренно пытался ее спровоцировать – и преуспел в этом. Однако сейчас ее внимание было занято куда более важными вопросами. Либо Лукас не все ей рассказал, либо ее отец окончательно потерял рассудок. Обвинения против ее клиента казались ей лишенными всякого смысла.

Она задумалась, теребя нижнюю губу.

– Хорошо. Мне нужно подготовить вас к даче показаний перед большим жюри.

– Грейсон говорил, что мне не придется давать показания.

– Он ошибается.

Лукас приподнял брови.

– Ваш единственный адвокат перед большим жюри – это вы сами. Мне туда входить запрещено.

Тут он, наконец, оторвал взгляд от ее губ, глаза его зловеще прищурились:

– Потому что вы женщина?

– Нет. Защитники, не важно, мужчины или женщины, никогда не допускаются в комнату для совещаний большого жюри.

– Но почему?

– Только представители обвинения, свидетели и прокурор, ведущий дело, имеют право участвовать в слушаниях. Обвинитель, может задавать вам какие угодно вопросы, так же как судья и присяжные. Однако защитнику не позволено вмешиваться в ход слушаний. Я могу только подготовить вас к тому, что вас ожидает, по мере своих сил.

– Мне это кажется не совсем справедливым.

– Обратитесь со своими претензиями в легистратуру[5]штата, – отозвалась Элис сухо. – Единственным нашим преимуществом является то, что свидетели славятся своей ненадежностью. Ошибки при опознании личности случаются постоянно, – она отвернулась к окну, мысли ее снова приняли тревожный оборот, – и это заставляет меня задаваться вопросом, почему мой отец считает, что у них достаточно оснований для передачи дела на рассмотрение большого жюри. – Она покачала головой. – Но он так считает, и этим все сказано. Еще одно обстоятельство, говорящее в нашу пользу: присяжные, как известно, имеют склонность голосовать против вынесения обвинительного акта и даже за полное оправдание подзащитного только потому, что находят его настолько располагающим к себе и достойным доверия, что просто не могут поступить иначе. Самым лучшим исходом для нас будет, если вы сумеете убедить их в правдивости вашего рассказа. – Ее слова были чистой правдой, и именно на это она возлагала все свои надежды. – Поговорите с ними. Смотрите им прямо в глаза. Объясните, что вы были у себя дома. Скажите, что вы знали девушку, но не видели ее в ту ночь. Что вам больно было узнать о том, что с ней произошло, ибо никто не заслуживает такой ужасной гибели. Покажите им свою искренность. Не будьте с ними слишком многословны и не шутите зря. Одним словом, постарайтесь очаровать их, мистер Хоторн.

– А мне казалось, вы сомневаетесь в моих способностях по этой части.

– Сомневаюсь? Нет. Просто я думаю, что вы пускаете в ход ваше обаяние лишь тогда, когда это нужно вам самому. Судя по всему, в наших отношениях вы до сих пор превосходно обходились без этого качества.