Сильнее смерти - Салма Кальк

при дипломатической миссии — чем-то вроде секретаря. На нём был дом и приём посетителей миссии — когда таковые случались.

Господин Ли появился вот почти сразу же — в своём церковном облачении, строгий и суровый. При нём была какая-то неизвестная Марселю девушка, по виду — из простых, и две корзинки. И какие-то вещи, которые он велел заносить.

Марсель смотрел на всё это, ничего не понимая, а господин Ли взял одну из корзинок и дал ему в руки, и сказал хорошо держать.

Марсель глянул — и чуть не уронил. От неожиданности. Потому что в корзинке спал младенец.

— Что это? — он смотрел то на младенца, то на господина Ли.

— Младенец, — подтвердил тот очевидное. — Имеет, как я понимаю, два месяца от роду. Мальчик. Крещён как, гм, — тут он улыбнулся, — Жиль Марсель Лионель. Мне передали, что родовое имя он должен будет получить от отца. Там, в корзине, есть письмо, взгляни. Пока будешь смотреть — скажи, где расположить госпожу Перетту, это кормилица юного господина Жиля, и у неё ещё есть свой младенец, Роже.

Марсель бы, наверное, ещё долго стоял столбом и таращился на спящего младенца, но господь не оставил его в милости своей и привёл домой госпожу Лику. Она бурно обрадовалась визиту господина Ли, тут же определила куда-то госпожу Перетту и её ребёнка, а потом только подошла к Марселю.

— Ну покажи, — прошептала она.

— Что вам показать?

— Сыночка твоего! Посмотреть-то можно?

— Да он… да я…

Видимо, младенец прочувствовал весь ворох размышлений о его судьбе, проснулся, похлопал серыми глазами и громко завопил. Прибежала кормилица, забрала его, и тут Марсель увидел конверт у стенки корзины.

Конверт был запечатан характерным образом — печатью мага-некроманта.

Мой драгоценный невероятный друг,

Я отдаю вам наше сокровище, потому что уверена — вы сможете сохранить и вырастить его лучше, чем то получится в нынешних обстоятельствах у меня. Я позволила себе дать ему наши с вами имена, и пусть он будет счастливее, чем мы оба. Вы научите его всему, что пригодится в жизни, и обязательно — радоваться, так, как умеете это делать только вы, мне эта сила не подвластна, а вы, я думаю, справитесь.

Не ищите меня, но знайте, что все мысли мои — о вас и о нём.

Любящая вас Жийона

Он перечитывал эти несколько строк вдоль и поперёк, и наверное, занимался бы этим благим делом до заката, но снова появилась госпожа Лика — как вихрь, а в руках у неё был младенец. Вероятно, тот самый.

— Марсель, он улыбается совершенно, как ты! — сообщила она. — Только знаешь, он очень маленький, а уже некромант. Лионель говорит, что ты должен быть в курсе, что с этим делать. Перетта хорошая девочка, и очень привязана к обоим детям, но от твоего ей плохо, она ж ему не родная!

Марсель сморгнул, потом понял. Свернул лист, убрал его в поясную сумку. И достал оттуда крошечный серебряный крест — надо же, он ведь когда-то казался ему большим! Проверил шнурок — хорошо зачарован, не порвётся и не потеряется. Госпожа Лика размотала кружевные пелёнки, и он надел этот шнурок младенцу на шею.

Вновь замотанный, маленький Жиль был передан Марселю в руки, и Марсель не понимал — что теперь делать-то? Но младенец немного похлопал глазами и уснул, и Марсель так и остался с ним сидеть, и тут уж просидел до заката — пока в доме не появился господин Жанно. Выслушал новости, осмотрел прибавление в своём доме и распорядился — праздновать! Марсель, сказал он, дурень, у тебя же теперь есть сын и наследник, это ли не повод для праздника?

Праздники здесь устраивали быстро — Марсель и глазом моргнуть не успел, как на выходящую в Большой Канал террасу выволокли столы, лавки, еду и вино, и к ним валом повалили гости. Друзья господина Жанно и господина Ли, с которыми, впрочем, сам Марсель тоже был знаком давно и хорошо — его милость Маттео и его милость Дамиано, сыновья и наследники великого герцога, их сестра госпожа Аттилия, господин Орельен, который учится в школе Ордена Света, и госпожа Жакетта, его супруга, которая где-то там же изучает целительскую магию, приятели госпожи Лики по школе Луча, и под конец даже сам его милость Фалько — со своей супругой, госпожой Элизабеттой. Всем было любопытно, все на цыпочках шли в комнату, где спал младенец, и осторожно туда заглядывали. Желали ему счастья и дарили подарки.

В какой-то момент Марселю удалось отозвать в угол террасы господина Ли.

— Ваше преосвященство, вы знаете что-нибудь о ней?

Вообще Марсель мог ощутить значимого для него человека — хотя бы жив тот или нет. Госпожу Жийону он не ощущал никак.

— Нашёл преосвященство, особенно сейчас, — фыркнул тот. — Жива, и относительно благополучна. Не так давно скончался граф Нериньяк, и как-то, честно говоря, паршиво он помер. Я не вдавался в детали и к моим услугам никто не прибегал, но слухи ходят. Она разбиралась с наследством и с долгами, которые от него остались. Но, как ты понимаешь, я знаю всё это тоже из вторых рук. Крестными родителями юного Жиля стали мы с её величеством — такова была воля госпожи Жийоны.

Видимо, господин Ли по-прежнему поддерживал дружбу с её величеством Маргаритой.

Господина Ли сменил его милость Маттео.

— Чего печалишься?

— Да почему же печалюсь, просто… неожиданно.

— А это всегда неожиданно. Привыкнешь.

— Это вашей милости легко говорить, — усмехнулся Марсель — у Маттео было четверо детей.

— Так и я не сразу с ними родился, тоже, знаешь, сначала изумлялся.

— Что я могу дать ему? У меня ж у самого ничего нет.

— А много ли надо? Как по мне, мужчина должен уметь колдовать, драться, пить и ухаживать за женщинами, и скажи, чего из этого ты не умеешь?

Марсель не удержался, рассмеялся. Его милость Фалько, прислушивавшийся к разговору, ничего не стал добавлять, только подмигнул. Маттео сунул ему в руки кубок и потащил к остальным.

Младенец Жиль проснулся и заплакал, был снова покормлен, а потом выдан Марселю в руки. Пусть, сказали, привыкает. Кто только из них и к чему?

Но в любом случае, следовало двигаться дальше. Как пела в тот момент госпожа Лика — смерть стоит того, чтобы жить.

10. Любовь стоит