Morphine queen of my vaccine. Контрол-фрик против перверзного нарцисса: Игра Престолов или жалкая созависимость? - Мария Петровна Казакова (undine_su_menulio)

проблемы, ей надо провериться!" Но если она в течение получаса ведёт себя, как нормальный человек, ты забываешь, что было как-то не так, и думаешь: "А, может, почудилось?"

___

Всё разы, когда ей особенно требовалось моё восхищение, у неё был парень – ей никогда не хватает одного источника. Если бы она могла заставить аплодировать себе весь мир, то она бы это сделала.

___

Мы никогда с ней не целовались. Несколько раз она предлагала, но в те моменты она была пьяна, и у неё был парень, которого, конечно же, не было рядом. Мой моральный кодекс не позволял так поступить. Гораздо лучше ходить с разбитым сердцем самому, жалея об упущенных возможностях, нежели знать, что из-за тебя может страдать от разбитого сердца, узнав об измене, третий человек, которого ты даже не видел и который этого не заслуживает.

Однажды я спросила её, хотелось ли ей когда-нибудь меня убить. Она удивилась и ответила отрицательно. Я же иногда избегала с ней встреч, запрещала ей приходить на вечеринку, куда я её уже пригласила до этого, просто потому что знала: если она придёт, я либо изнасилую её со злости, просто потому что, либо воткну её нож в кишечник, и на этом всё закончится.

«Прости, мне придется убить тебя

Ведь только так я буду знать точно

Что между нами ничего и никогда

Уже не будет возможно

Ты – красным по гипсокартону

Стекаешь как речка вниз.

Взгляд опустил, "Что такого?"

Потом объясню.

Спи! Как в старости ночью спокойно

Уйдешь, не заметишь.

Помягче выбрал подушку:

Спи крепко, подружка

Мне придется убить себя

Ведь только так я буду знать точно

Что между нами ничего и никогда

Уже не будет возможно»

(Мы – Возможно)

___

Всё, что я любила в ней, исчезает12. С каждым годом, семестром, месяцем, днём – оно исчезает. Она плавала, как амфибия, и я любила это – она перестала. Она бегала, занималась в спортзале, и я любила это – она перестала. Она начала учить греческий так, что я за ней еле успевала, и я любила это – она перестала. Она говорила, что в ближайшие несколько лет вряд ли сможет полюбить кого-то, потому что перенесённые ею чувства переполняли её, выливались из неё через край, и я любила это – в тот же год она начала непрекращающийся поток ухажёров, свела великие душевные порывы до пошлостей в инстаграме. Всё, что было в ней великого, измельчается. Всё, перед чем я, как перед горой, готова была встать на колени, сошло на нет.

___

"Маркс видел в противоречиях источник и движущую силу развития" Большая Российская Энциклопедия

___

– Вы можете хоть все со мной перестать разговаривать. У меня всегда есть я, и этого достаточно.

___

Итак, настало время понять, чего же я хочу, каких же именно действий я от неё жду. Что она в идеальном случае должна выполнить, чтобы я могла сказать: "Да, моя миссия здесь выполнена".

Очевидно, что ни встречаться, ни целоваться с ней я не могу и не хочу. Сама мысль касаться твоими губами (А) тех губ (Б), которые касались детородного органа парня (В), которого ты знаешь и которого ты невысоко ставишь, – ниже моего достоинства. Представить случай, когда бы А и В непосредственно соприкасались, возможно только под страхом смертной казни или в абсолютно бессознательном состоянии, так что очевидно, что связь даже через посредника Б крайне нежелательна. Так в чем же смысл?

В идеальном мире:

1. Я не хочу никогда испытывать стыд за неё. Так как бессознательно я воспринимаю её как свой проект, мне кажется, что я ответственна за его последствия и принятие его в обществе. Когда мне стыдно за её инфантильные мысли и высказывания, за её глупые сторис в инстаграме, за её неадекватное поведение по отношению к людям, которые могли бы ей очень пригодиться в жизни, когда она теряет или просто не видит возможность сделать что-то, чтобы закрепить своё положение в обществе, мне становится жутко обидно и стыдно, как если бы она была моей дочерью и на меня, как на мать, ложилось пятно позора.

Когда кто-то говорит, что её родители – манипулируемые ею глупцы, раз тратят огромные суммы на её пустое времяпрепровождение, мне стыдно, и я понимаю, что позор – на её родителях, но так как я не уверена, что её родители знают, в каком свете они выступают для общества, мне кажется, будто пятно позора за чужую дочь ложится на меня, и мне невыносимо. Я пытаюсь от этого избавиться, ведь это правда не моя забота, но не могу.

2. Я хочу с ней посмотреть три, а лучше четыре фильма, которые лучше объясняют, что я к ней чувствую, чем все эти слова вместе взятые.

3. Я хочу понять, в каких моментах просыпается «детишковая она», а в каких – «она-бичара», и попытаться найти наиболее эффективные способы поведения с ней в зависимости от этого, потому что пытаться жёстко манипулировать манипулятором – всё равно, что пытаться кусать себя за жопу.

4. Я хочу водить её в театр. Приучить её хотя бы минимальной театральной культуре. Возможно, именно то, что её культурные знания – точнее не столько именно знания, сколько эмпирические познания – настолько поверхностны, нерегулярны, обрывочны, является причиной её тотального, постоянно просачивающегося дурновкусия: в кольцах, в фразах, в поведении в соцсетях, в мыслях, в избираемых сериалах и способах проведения свободного времени.

5. Я хочу, чтобы она поняла, что является признаком хорошего вкуса, а что – моветон и признак глупости, причём чтобы она это осознала сама, а не просто апроприировала чьи-то индивидуальные взгляды на жизнь.

___

На самом деле, я просто хочу от неё освободиться. Разорвать путы на моих крыльях, стереть грязь со ступней, убрать боль и грязную, пыльную, постоянную тоску из сердца, убрать мутность из головы. Я хочу стать свободной.

___

Я не могу. Я воюю с собственной головой, с собственным сердцем, воюю сама с собой, и даже не могу понять, это такой затянувшийся подростковый период или так будет до конца жизни. Если так будет до моего последнего дыхания, то я не уверена, хочу ли я в это играть.

Я взрываюсь. Я не могу в себя всё вместить. Меня спрашивают: "А ты хотела бы работать на Кипре?" – и я взрываюсь, потому