Это мой мужчина, или Мечта сильной женщины - Екатерина Гринева

– Не имею представления, – пожал плечами Николай. – Знаешь, сколько нам звонят разных иностранцев?

– Но она сказала, что звонила тебе вчера и, судя по тону, она тебя знает, – настаивала я.

– Нет. Я ее не знаю. – Николай резко оборвал разговор и повернулся ко мне спиной.

Все это мне не понравилось. Почему он скрыл от меня факт знакомства с некой иностранкой? Он ее явно знает. Если она – деловой партнер, то я должна быть в курсе. Если – личное знакомство… тем более. Он что, уже заводит романы в период медового месяца?

Я нахмурилась. Но расспрашивать Николая – напороться на ссору. В последнее время и так у него характер не сахар. Лучше пока подождать, а потом – аккуратно все разузнать. Если он, конечно, вообще захочет разговаривать на эту тему.

– Ну так что? Идем в ресторан? – со вздохом спросила я.

– Еще пару минут. Я вот-вот найду документ.

Через десять минут искомая справка нашлась между годовым отчетом и обзором развития туристического бизнеса во Франции, и мы со спокойной совестью покинули офис.

Ресторан «Эдем» был модным заведением, и свободный столик нашелся только в углу около серебристой пальмы, под которой журчал небольшой фонтанчик.

– Нравится? – спросила я, обведя глазами зал.

– Нормально.

Нам принесли меню.

Мы заказали еду и бутылку красного вина, я слегка подалась вперед и посмотрела на Николая.

– Мне кажется, ты стал каким-то другим… У тебя проблемы?

– Устал… дела… – Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Замотался как собака. Летом всегда горячая пора. Сама все знаешь, чего объяснять.

– И все-таки… – Я взяла салфетку со стола и стала машинально скручивать ее в трубочку. – Тебя твоя… бывшая не достает?

Николай ничего не ответил.

– Я же говорю: дела, – с легким раздражением ответил он. – При чем здесь бывшая?

Официант принес еду и бутылку вина.

Играла негромкая музыка, что-то в стиле латино. Бодрые ритмы чередовались с меланхоличными переливами.

Я решила сменить тему.

– Помнишь, как в ресторанчике на Мальдивах нас угостили такими огромными креветками, что я подумала, это раки? И еще соус был такой необычный… как сметана, смешанная с горчицей. Я даже сначала выплюнула – не смогла есть. А потом – понравилось.

– Помню. – Николай улыбнулся. – Ты сплюнула мне прямо на новую рубашку.

– Купленную на распродаже в ГУМе за двести пятьдесят баксов, – со смехом подхватила я. – А помнишь, как мы занимались любовью в океане?

– Это было чертовски неудобно.

– У тебя это в первый раз?

– Первый и последний…

Николай разлил вино по бокалам…

– За нас, – подняла я бокал. – За нашу новую жизнь…

Мы чокнулись и отпили.

– Классное вино, – выдохнул Николай.

– Ага. Налей еще.

Я выпила второй бокал, ощутив нёбом терпкий ореховый вкус.

Латино сменил протяжный блюз.

Николай сидел, уткнувшись в тарелку.

– Ты о чем сейчас думаешь?

– А? – поднял он голову. – О том, что утром нужно связаться с Венесуэльским посольством. Есть проблемы с визой для Кондагаровой.

Бизнес-леди Кондагарова Анжела была нашей постоянной клиенткой и поклонницей экстремального туризма. В настоящий момент мы организовывали для нее тур по Амазонке, включающий знакомство с индейскими племенами и общение с местными шаманами.

– Ты все о делах думаешь? – Я шутливо замахнулась на него скомканной салфеткой. – Выброси немедленно их из головы, а то я обижусь!

– Постараюсь! Но не получается. Знаешь, – он неожиданно посмотрел на меня в упор, – у нашей фирмы блестящее будущее, несмотря ни на что. Если даже и возникнут какие-то проблемы, я их обязательно решу.

– А я и не сомневаюсь. – Эту фразу я слышала примерно уже третий раз, но, когда спрашивала, что он хочет сказать, Николай отмалчивался.

Возвращались мы около десяти вечера. Я пошла к дому, а Николай стал загонять мою «Тойоту» в гараж. Его «Форд» стоял пока у приятеля. В ближайшее время мы собирались купить еще один гараж около моего дома или поблизости и уже просматривали объявления.

Я услышала звонок мобильного: кто-то позвонил Николаю, и он стал разговаривать.

Я уже набирала дверной код, как раздались странные хлопки. Инстинктивно обернувшись, я увидела, как Николай, широко открыв рот, медленно оседает на пол гаража. Я не сразу поняла, что произошло, и рванулась к нему, думая, что от постоянных перегрузок и напряжения у мужа прихватило сердце. Но когда я подбежала ближе и увидела красное пятно, расплывающееся на груди, то все поняла и закричала, пытаясь позвать на помощь. И в это время я отчетливо услышала шум отъезжающей машины, где-то совсем близко, рядом. Но все мое внимание было поглощено Николаем, я бросилась поднимать его, он был тяжелым, я снова и снова предпринимала попытки сдвинуть его с места.

Около меня возникли двое – выросла супружеская пара из нашего дома. Быстро оценив обстановку, мужчина стал набирать телефон милиции. Он что-то говорил мне, но я рыдала и мотала головой, ничего не соображая, все плыло передо мной как в тумане. Я сидела на полу и отчаянно плакала, вцепившись в руку Николая. Когда приехал наряд милиции, я потеряла сознание, и мне вызвали «Скорую».

Очнулась я в больнице. Все случившееся ярко высветилось передо мной, я поняла, что моя жизнь снова рухнула и обломки могут похоронить меня под собой. Пришла врач и спросила, как я себя чувствую. Я ничего не ответила и отвернулась к стенке.

На другой день меня выписали, я приехала домой и полдня ходила как потерянная, натыкаясь на мебель. Иногда останавливалась, шла в кухню, варила кофе и курила. Потом принималась плакать, но слезы прекращались так же неожиданно, как и начинались. Я вставала с табуретки, опять кружила по квартире с остекленевшим взглядом и тупой головой. Почему? За что?

Я никогда не верила в приметы, суеверия, карму и прочую ерунду. Но сейчас была готова поверить в родовое проклятие, тяготевшее надо мной и отравлявшее мне жизнь. Какие-то неведомые высшие силы упорно не хотят, чтобы я была счастливой, отнимают у меня дорогих людей или уводят их.

Сначала Димка.

Теперь Николай.

И это произошло в тот момент, когда я стояла на пороге новой жизни и строила дальнейшие планы. Я тряхнула головой и поклялась себе: как бы в будущем ни сложилась моя жизнь, я больше не стану строить никаких планов. Никогда. Ведь это безумно больно – видеть, как все перечеркивается жирным крестом, и тебе остается думать, как бы не сойти с ума.

Каждый час звонили родители, но я монотонным тоном говорила, что все в порядке, постепенно прихожу в себя, приезжать ко мне не надо.