Золотой шар - Михаил Белозеров

— Эй, дарагой, падажды!

— Да здесь они, здесь! Я задом чую!

— Пацану голову отрэжу и принэсу Сэдоровичу!

— Нет, мошонку выдернем! — веселился кто-то, похоже, Лемур.

От преследователей их отделяло всего лишь пара лестничных пролетов. Бряцало оружие, гремели сапоги. Перепуганный официант ждал с распахнутой дверью.

— Прямо и налево, а потом направо. Но в первый люк не суйтесь, а бегите к последнему.

Наступила тишина. Только их шаги раздавались в гулком коридоре. Где-то лилась вода, и далеко-далеко, казалось, звенел комар.

Костю отчаянно тошнило. Пару раз он пытался освободить желудок, но там ничего не было. Бараско уходил все дальше и дальше. Только Завета возилась с ним. Из его молодого организма лился лишь один желудочный сок.

— Ну давай, дружок, ну давай быстрее!!! Давай автоматик, давай!

Но Костя автомата не отдавал, а твердил:

— Не надо… не надо… я сам.

Ему было стыдно, что с ним возятся, как с маленьким больным ребенком.

Неожиданно потянуло сквозняком, и тогда он сгруппировался и побежал, правда, его мотало от стены к стене. Бараско терпеливо ждал их у самого последнего люка.

Они поднялись на один этаж и побежали снова. На развилке Завета вдруг остановилась:

— Я пришла, — она показала в сторону коридора, убегающего в темноту. — Там мой дом.

— Прощайтесь быстрее, — сказал Бараско, потому что Костя счел нужным расстаться с Заветой по всем правилам любовного этикета, то есть обнимался, целовался, как привык в своей Москве.

— Ну все, все! — Завета оттолкнула Костю, косо взглянув на злое лицо Бараско.

— Мы еще увидимся? — спросил он, как показалось ему, очень пошло и банально, к тому же мешал Бараско.

— Не знаю, — сказала она, все больше раздражаясь. — Иди же, иди!

Костя поплелся вслед за Бараско. Сердце его разрывалось. Ему казалось, что все кончено, что у него никогда не будет такой женщины, как Завета, что только с ней он может испытывать бесконечное счастье и блаженство.

— А ну давай колись! — вдруг сказал Бараско, когда они отошли с десяток шагов и остановились под фонарем.

— В смысле? — переспросил Костя.

— Как ты думаешь, почему они за нами гонятся?

— Понятия не имею!

— А я имею! — одернул его Бараско. — А ну подними руки!

— Зачем? — удивился Костя.

— Ну подними, подними!

Пришлось Косте подчиниться. Рука Бараско уверенно полезла в правый карман телогрейки и замерла.

— Достань сам! — глядя в упор, велел Бараско.

— Что достать?

— То, что у тебя в кармане!

— Там ничего нет. Старый носовой платок.

— А ну достать!

Костя сунул руку в карман и нащупал какой-то предмет, а когда достал его, то едва не уронил на пол. Это был знаменитый хабар Бараско, камень судьбы. На этот раз он, как каракатица, окрасился в зеленый цвет.

— Как он у тебя оказался?! — грозно спросил Бараско.

— Понятия не имею… — ответил Костя, едва не плача. — На… возьми… это же твой камень…

— Ты что, спятил? — удивился Бараско.

— Я ничего не понимаю, — сказал Костя растерянно.

— А эта?.. — Бараско мотнул головой в ту сторону, куда ушла Завета. — Вы в сговоре?

— Да ты что?! В каком сговоре? — возмутился Костя.

— Слушай меня! Дело было так. Ты проболтался о камне судьбы. Перед тем, как лечь в постель, она сбегала к Сидоровичу и, я уж не знаю, как, но завладела камнем.

По мере того, как Бараско рассуждал, уверенность его падала. Закончив фразу, он замолк и в недоумении уставился на Костю.

Казалось, Бараско видит Костю впервые.

— Ты прав… — вздохнул он. — Прости… Не сходится. — Он почесал затылок. — Выходит, этот камень к тебе сам припрыгал? Так, что ли?..

— Я не знаю, я его не трогал, да он мне и не нужен, — и Костя в отчаянии хотел кинуть камень на землю.

Но камень не упал, а словно приклеился к ладони. Бараско рассмеялся:

— Все! Я же говорю, что ты попал. Он тебя выбрал и стал, как у нас говорится, ангелом-хранителем. На моей памяти такой случай первый. Чем-то ты ему приглянулся.

— Чушь! — не поверил Костя.

— Нет, не чушь, а грубая реальность! — отрезал Бараско. — И заключается она в том, что нам нужно уносить ноги. Теперь все сталкеры будут на нас охотиться. Так что не обессудь, по их и Сидоровича Ивана Каземировича понятиям ты украл ценнейший хабар. Но от него ты избавиться не сможешь, даже если очень захочешь. Это твоя судьба. Зато и опекать он тебя будет по полной программе. Надеюсь, и мне что-нибудь от этого перепадет. А теперь уходим!

Действительно, преследователи снова были совсем близко.

— Эй! — кричал Джангер, выглядывая из-за поворота. — Ред, отдай нам своего мальчишку! Ты нам не нужен.

— А вы знаете, что у него есть? — спросил Бараско, демонстративно заряжая подствольник.

— Знаем! Поэтому и не стреляем. Отдай по-доброму!

— Берите, если сможете! — с задором крикнул Бараско.

— Мы-то сможем, но и ты не уцелеешь!

— Сидорович им хорошо заплатил, — сказал Бараско, краем глаза наблюдая, как Костя поднимается по скобам на следующий уровень. — Иначе бы они сюда не полезли. Не дураки же они, в самом деле?!

— А еще им, видно, обидно, — сказал Костя сверху.

— Почему обидно?

— Ну, что камень ко мне пришел, а не к ним.

— Ну конечно, — с иронией согласился Бараско, в два рывка преодолевая лестницу. — Расхвастался!

— Я не буду… — буркнул Костя.

Напоследок Бараско сунул «американца» в люк и выстрелил. Раздался взрыв, из люка пыхнуло дымом, затем оттуда донеслись крики, проклятья и стоны.

Когда они выбрались на поверхность, была глубокая ночь. Если бы не Бараско, Костя вряд ли бы сориентировался по звездам. Но на этот раз все пошло не так, как хотел Бараско. Тайная тропинка, которая раньше выводила прямиком к реке Припять, почему-то теперь заворачивала все дальше на восток в непроходимые заросли, ближе к минным полям и проволочным стенам с электричеством.

Рассвет они встретили среди странных холмов, поросших соснами и усыпанных толстым слоем бурых иголок.

— Все! Привал! — устало сказал Бараско, валясь на мягкую хвойную подстилку. — Это все твой «анцитаур».

— Почему? — удивился Костя.

— Потому… — пробормотал Бараско и замолк.

Костя тоже улегся и с вершины холма принялся рассматривать в оптику лес. Лес был редок, но метров через пятьдесят уже не было видно ничего, кроме ярко-зеленого подлеска и коричневых стволов деревьев. Слева была круглая поляна диаметром метров тридцать, заросшая земляникой. Даже сюда, на холм, долетали соблазнительные запахи. Справа — такой же холм, только с двумя горбами. Позади — лощина, уходящая в молодой лес. Так вот, за этим молодым леском чувствовался простор, словно там был выход из Зоны. Не успел Костя подумать о том, что это очень и очень странно, как оттуда донесся паровозный гудок, а вслед за ним — перестук колес.