Они украли бомбу для Советов - Николай Михайлович Долгополов

уравновешивались его холодной рассудительностью, осторожностью. Но было и нечто иное, спасавшее от провала. Работавшие с ними русские берегли их не только с профессиональной, но и с душевной ответственностью.

Менялись люди, передававшие задания и выходившие на связь. Юрий Соколов (псевдоним Клод) и Анатолий Яцков (Джонни) числились дипломатами. Другие проникали в Штаты нелегально.

Одним из последних, с кем связала судьба перед бегством в СССР, был разведчик-нелегал, известный у нас под именем Рудольф Абель. Вспомним: он обосновался, или, если хотите, легализировался в США где-то в 1948 году. Сотрудничество с Коэнами продолжалось, судя по всему, недолго. Но сколько годков идет в разведке за один: три, пять? Смею догадываться, как немало успели совершить-натворить они вместе. Не случайно же фото Абеля в квартире на Патриарших — на самом видном месте.

Раньше других открытый для нашей публики Фишер-Абель, легенда советской разведки, заставил уважать себя и американцев. Изумлял даже тюремщиков. Рутинная проверка уровня умственного развития заключенных ошеломила. Ответы на вопросы, играючи данные русским полковником, вне всякого сомнения, свидетельствовали, что у разведчика интеллект гения. Охранники робко рассчитывали, что Абеля замордуют содержавшиеся в этой же тюрьме строгого режима уголовники. Ничего подобного — для многих «русский атомный шпион» стал объектом уважения. К нему шли советоваться, он писал письма малограмотным, ободрял отчаявшихся. Человек по имени Абель завоевал авторитет и в среде ему абсолютно чуждой, враждебной.

А как оценивает Абеля-Фишера его связник Луис-Моррис Коэн?

— У меня впечатление, что в СССР имя Абель известно гораздо больше остальных. Не знаю, почему оно всплывает чаше других: ведь в Штатах со мною работало шестеро из нашей Службы. Каждый из шестерых был личностью, только друг на друга они не походили. Была общая школа, но работали по-разному. И Милт по натуре был настоящим техником.

— Это кто из шестерых?

— Милт — так мы с Лоной прозвали человека, которого вы продолжаете именовать Абелем. Вот кто блестяще разбирался в физике. А сотрудничество началось своеобразно. Хелен, вы, наверное, поняли, была не из пугливых, но однажды чуть не запаниковала. Ехала в метро и вдруг спиной ощутила: следят. Меняла направления, пересаживалась. Народу в воскресенье в сабвее не много, и за четыре часа этой гонки она измоталась. Решила, что оторвалась, поехала домой, и уже на выходе к ней подошел человек в соломенной шляпе. Сказав что-то незначительное, привлек ее внимание и… произнес пароль. Он следил, есть ли хвост за ней и за ним. И приблизился, только с десяток раз проверившись. В этом — весь Милт. Он любил назначать встречи в зоопарке, предпочитал соседство певчих птиц. Ему нравилось их пение, как и то, что в зоопарке человек, наблюдающий не за птицами и животными, а за себе подобными, невольно заметен.

— Кто из шестерых был вам ближе? С кем работалось легче, спокойнее?

— Легче, спокойнее — не те слова и не те ощущения. О каком спокойствии вы говорите? Мы дружили со всеми, и, когда оказывались в Москве, эта личная, замешанная на общем деле и чувствах дружба перерастала в дружбу семейную. Бена (Лонсдейла-Молодого. — Н. Л.) уже нет, а его жена Зина меня навешает. И жена Джонни тоже. И Клод — Юрий Соколов. Милт умер, но мы видимся с его дочерью Эвелин. Мы были волею судьбы друзьями там. Собственной волей оставались друзьями и здесь.

— Но говорят, что в разведке, тем более нелегальной, не до дружеских отношений.

— Без них делать нечего. Милт умел объединить людей. Бен — завести шуткой. Анатолий Яцков, мой второй по времени начальник, поражал хладнокровием. Как он натерпелся и сколько испытал, когда Лона ждала Персея и застряла около Лос-Аламоса на месяц! У всех у них было прекрасное образование. О Милте я уже говорил. Яцков — умнейший инженер. Семен добился степени в Москве и Массачусетском технологическом институте. И мне с моим дипломом преподавателя истории, полученным в университете Колумбии, было интересно с ними. Конечно, с одними я сходился ближе, с другими — не слишком. Но общая цель объединяла. Мы знали твердо, за что бьемся. Хороший ответ на ваш вопрос?

— Откровенный. Моррис, на чем все-таки строились отношения в связке «американский гражданин — разведчик из чужой страны», на которого американец Коэн работал? Относительно идеологии и бескорыстия я все понял. А как с дисциплиной? С безоговорочным подчинением приказам?

— Дисциплина, приказ — часть профессиональных отношений. Но мы работали не на кого-то, а вместе. Улавливаете разницу? И каждый глубоко уважал друг друга. Существовали моральные обязательства, которые выполнялись. Мы берегли наше дело и себя. Хотите верьте, хотите нет, но эти отношения невольно усваивались родственниками, передавались даже детям. Люди поддерживали определенные, иногда рискованные связи со мною, с Лоной, видя нашу признательность за ими совершенное.

— Вы намекаете, будто секреты приплывали к вам и в некой форме благодарности?

— Почему бы и нет?

— Моррис, но тогда в Нью-Йорке вы же чувствовали, что коней неизбежен? Ну, не расшифровала бы в 50-х американская секретная служба посланий КГБ военных лет, так порвалось бы другое звено. Цепочка-то хрупчайшая. Когда вы поняли: провал близок?

БЕГСТВО СО ВСЕХ НОГ

Очередная деликатная тема — уход от ареста, а в случае с Коэнами — полный разрыв с родиной, со Штатами. Кто слышал о запутанных путях, по которым пробираются в другую державу, готовую дать приют честно ей послужившим? Ну, кто и сегодня в точнейших деталях знает, каким же манером добрался из Бейрута до Москвы знаменитый Ким Филби? Даже штрихи обменов «шпион на шпиона» не предаются особой огласке. Но довольно неожиданно для меня Моррис не слишком запирался. Два офицера СВР слушали недлинную его исповедь с интересом почище моего. Что может быть трагичнее бегства из родного дома? Лишь тюрьма.

А маккартизм бушевал так, что под подозрение, иногда приводившее в камеру, попадали люди, по сравнению с Коэнами казавшиеся невинными младенцами. Испания, компартия, нескрываемая симпатия к Советам — все это и в открытой для глаз биографии воинствующих коммунистов могло бы насторожить американскую контрразведку.

Однако не насторожило. «Охота за ведьмами» отвлекала от охоты за шпионами? И в недавно изданных за рубежом исследованиях о шпионаже и вражески-советских разведчиках о плодотворном американском периоде деятельности Коэнов пишется немного. Не слишком «балуют» их британец Эндрю и перебежчик Гордиевский в толстенной книге «КГБ». Больше о возникших впоследствии подозрениях: наверное, были как-то связаны с Абелем? О том, что Луис как руководитель группы общался со множеством источников-соотечественников, не догадывались.

Они, возможно, и были на подозрении у ФБР в связи с одним громким делом, однако