Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник) - Бернард Корнуэлл

– Мама! – позвал мальчик, протягивая к ней ручки.

– Тише, – сказала она и подбежала к окну, чтобы открыть ставни.

Над восточными крышами занимался рассвет. На улице раздался топот. Высунувшись из окна, Жанетта увидела людей, выбегающих из домов с мечами, арбалетами и копьями. В центре города пропела труба, потом в уходящей ночи забили набат новые колокола. Колокол в церкви Богородицы треснул и издавал глухой звук, как будто молот стучал по наковальне, и от этого было еще страшнее.

– Мадам! – выкрикнула служанка, вбегая в комнату.

– Похоже, англичане напали.

Жанетта старалась говорить спокойно. На ней была лишь льняная сорочка, и вдруг ее охватил озноб. Она натянула плащ, завязала его у шеи и взяла на руки ребенка.

– Все будет хорошо, Шарль, – попыталась она утешить сына. – Англичане снова пошли на штурм, вот и все.

Но сама она не была в этом уверена. Колокола били так неистово! Это был не размеренный бой, обычный сигнал о штурме, а панический звон, как будто звонари силились отбить атаку. Жанетта снова выглянула из окна и увидела мелькающие на фоне крыш английские стрелы. Было слышно, как они втыкаются в солому. Городские ребятишки считали за подвиг вытаскивать вражеские стрелы, и двое покалечились, упав с крыши. Жанетта подумала, что нужно одеться, но потом решила сначала выяснить, что происходит. Она отдала Шарля служанке, а сама побежала вниз по лестнице.

У черного хода ей встретилась одна из кухарок.

– Что происходит, мадам?

– Еще один штурм, вот и все.

Жанетта открыла засов и бросилась через двор к частному входу в церковь Святого Ренана в тот самый момент, когда одна стрела попала в колокольню и соскользнула во двор. Открыв дверь, молодая женщина ощупью поднялась по крутым ступеням, построенным ее отцом. Возвести колокольню Луи Алеви вдохновило не простое благочестие, но также и возможность смотреть на подходящие по реке корабли. К тому же с высокого каменного парапета открывался прекраснейший вид на Ла-Рош-Дерьен. Жанетту оглушил бой раскачивавшегося во мраке колокола. Каждый удар бил по ушам будто не звуком, а всей своей массой. Она пробралась мимо колокола, толкнула люк на верхней лестнице и выбралась на крышу.

В город входили англичане. Она увидела поток людей, текущий вдоль края стены у реки. Они пробирались через грязь и толпились у сломанного частокола, как крысы. «Пресвятая Богородица! – подумала Жанетта. – Пресвятая Богородица! Да они уже в городе!»

Она поспешила вниз и крикнула священнику, тянувшему веревку колокола:

– Они здесь! Они в городе!

– Круши! Хватай! – орали англичане, воодушевляя себя на грабеж.

Жанетта пробежала через двор и вошла в дом. Она стала натягивать одежду, но обернулась, когда под окном раздались голоса, призывавшие к грабежу. Забыв про платье, Жанетта взяла на руки Шарля. «Матерь Божья, – молилась она, – позаботься о нас, позаботься о нас! Пресвятая Богородица, убереги нас!» И заплакала, не зная, что делать. Шарль тоже заплакал, потому что мать прижала его чересчур крепко. Она попыталась успокоить его. На улице раздались ликующие крики, и Жанетта, снова подбежав к окну, увидела, как к центру города течет людская темная река, ощетинившаяся сталью. Рыдая, она рухнула на пол у окна. Шарль ревел. В комнату вбежали две служанки, видимо полагая, что каким-то образом могут найти убежище у госпожи. Но спасения нигде не было. Пришли англичане. Одна из служанок закрыла на засов дверь спальни, но какая от этого могла быть польза?

Жанетта вспомнила о спрятанном оружии мужа, об остром испанском мече, и задумалась, хватит ли у нее мужества направить острие себе в грудь и броситься на клинок. «Лучше умереть, чем быть обесчещенной, – подумала она. – Но что будет с сыном?» Она рыдала от отчаяния, а потом услышала, как кто-то колотит в ворота. Похоже, действовали топором. Жанетта прислушалась к этим сокрушительным ударам, от которых сотрясался весь дом. В городе закричала какая-то женщина, потом другая, и раздались неудержимые радостные вопли англичан. Один за другим колокола в церквях затихали, пока не остался только треснутый колокол, разносивший свой ужас по крышам. Топор все еще рубил ворота. «Меня могут узнать», – подумала Жанетта. Раньше, торжествуя, она поднималась на стену, чтобы стрелять из арбалета мужа в осаждавших. У нее остался синяк на плече, но она радовалась боли, веря, что с каждой ее стрелой у англичан меньше шансов взять город.

Никто не думал, что они смогут чего-то добиться. И вообще, зачем они осадили Ла-Рош-Дерьен? Поживиться здесь нечем. Как порт город почти бесполезен, поскольку большие корабли не могут подняться по реке даже во время прилива. Горожане полагали, что англичане просто устроили наглую демонстрацию своей силы и скоро бросят это дело и уберутся прочь.

Но теперь они были здесь. Когда звуки топора стихли, Жанетта закричала. Англичане пробрались внутрь и, несомненно, пытаются поднять засов. Она закрыла глаза и вздрогнула, услышав, как ворота скребут по булыжной мостовой. Они открылись. «О Матерь Божья, – молилась Жанетта, – пребудь с нами!»

Внизу с лестницы послышались голоса. По ступеням загромыхали сапоги. Мужские голоса что-то кричали на чужом языке.

«Пребудь с нами в наш смертный час, ибо пришли англичане!»

Сэр Саймон Джекилл пребывал в раздражении. Он приготовился лезть на стену, если стрелки Скита когда-нибудь захватят ее, в чем он сомневался. Но если все-таки захватят, он собирался первым оказаться в городе. Сэр Саймон уже видел, как прорубается сквозь охваченных паникой горожан и находит для грабежа огромный дом.

Но все пошло не так, как он воображал. Город проснулся, на стены высыпали защитники, лестницы так и не выдвинули к стенам, а люди Скита просто пробрались внутрь по грязи у кромки реки. Потом радостные крики у южной стены города возвестили, что ворота открылись, и это означало, что все чертово войско вошло в Ла-Рош-Дерьен раньше сэра Саймона. Он выругался. Теперь ему ничего не оставят!

– Мой господин? – прервал его размышления один из латников.

Он хотел узнать, как же они доберутся до женщин и добра за стенами, покинутыми защитниками города, которые бросились защищать свои дома и семьи. Все получилось бы быстрее, гораздо быстрее, если пройти по грязи. Но сэру Саймону не хотелось пачкать новые сапоги, и потому он велел выдвинуть вперед лестницы.

Лестницы были сделаны из непросохшего дерева, и, когда сэр Саймон взбирался наверх, ступени угрожающе прогибались. Но на стене не было защитников, чтобы помешать ему, и лестница выдержала. Забравшись в бойницу, он обнажил меч. На парапете лежало с полдюжины защитников, пораженных стрелами. Двое были еще живы, и сэр Саймон заколол того, что был ближе. Горожанин, видно, вскочил с постели, на нем не было ни кольчуги, ни даже кожаного камзола. И все же старый меч с трудом добил его. Этот меч не был рассчитан на колющие удары. Новые мечи из лучшей южноевропейской стали способны пробивать кольчугу и кожаный панцирь. Но с этим древним клинком сэру Саймону пришлось приложить всю свою зверскую силу, чтобы проткнуть грудную клетку. И каковы шансы, мрачно подумал он, найти оружие получше в этом, с позволения сказать, городе?