S-T-I-K-S. Шесть дней свободы - Аля Холодова

Хотя…

На левом рукаве водолазки приличное влажное пятно, и от него остро несет кровью. Причем она не моя, я не ранена, разве что бок ушибла, но не сильно, ребра вряд ли пострадали до трещин.

Грузовик всего лишь машина, он не может истекать кровью. Значит…

Начала пересчитывать девочек, растерянно стоявших и сидевших на берегу. В гудящей голове цифры путались, к тому же очень хотелось все бросить, лечь и уснуть. В общем, воспитанниц почему-то получалось слишком много. Наконец, собравшись с силами, догадалась просто пробежаться по лицам и требовательно спросила:

– Где Рианна?

– Ее ранило, – ответила Кира.

– И почему вы ее не вытащили?!

– Но… Но Лиска, не надо на нас кричать. Ее ведь сильно ранило, зачем ее вытаскивать.

– Не слушай ты эту дуру, – заявила Миа, со страдальческим видом потирая плечо, где на платье виднелась неряшливая прореха. – Шоколадки больше нет, она умерла.

– Да что ты такое говоришь?! – возмущенно вскинулась Кира.

– А что мне еще говорить, если пуля разбила ей голову?! Вон, посмотри на Лолу, она даже слова сказать не может, на ней лица нет, потому что прямо в нее отлетел глаз Рианны. Дура ты недоделанная, неужели и правда думаешь, что ее всего лишь ранило?!

– Заткнитесь обе, – устало проронила я. – На ваши вопли со всего Улья мертвяки сбегутся.

Не знаю, наврала Миа насчет глаза или нет, но Лола, панически пугавшаяся всего, что связано с тварями, тут же нарушила приписанное ей гробовое молчание и чуть ли не взвыла:

– Лиска, здесь есть зараженные?!

– Боже ты мой, да мы тут точно умрем с такими тупыми вопросами! – простонала Миа, продолжая потирать плечо.

Это я уже боком слушала, забираясь в машину. Несмотря на распахнутую настежь заднюю дверь и разгорающийся рассвет, внутри все еще слишком сумрачно, мне пришлось немножко подождать, чтобы зрение приспособилось к слабому освещению.

Вроде бы ничего всерьез не сломало, все кресла остались на своих местах. Даже непонятно, что же так могло скрипеть, трещать и хрустеть при попаданиях пуль. Подбираясь к любимому месту Рианны, почти не сомневалась, что меня вот-вот стошнит. В той стороне слишком много крови, абсолютно все ею залито. Однако я ошиблась, меня при виде такого зрелища даже чуть-чуть не замутило – такая вот странность.

Рианна так и осталась пристегнутой к креслу. Тело ее обмякло, сложилось почти вдвое, и это очень хорошо, потому что я сейчас не смогла разглядеть лицо Шоколадки. Ее пышная копна курчавых волос неряшливо скукожилась, отвратительно слиплась, сбоку, в районе виска, все перепачкано и бугрится какая-то омерзительная масса, о происхождении которой не хочется задумываться.

Стараясь не смотреть на этот кошмар, осторожно ухватилась за ладонь, попыталась нащупать пульс, прекрасно понимая, что в этом нет ни малейшего смысла. Запястье уже успело заметно остыть, сразу это почувствовала, к тому же вокруг столько крови, что в Рианне, наверное, не осталось ни капли.

Не может человек выжить после такой кровопотери.

Я глаз не сводила с Шоколадки, но все же краешком поля зрения заметила какую-то несообразность и, обернувшись, едва не вскрикнула от неожиданности. Рианна здесь не одинока, за не сплошной перегородкой, условно разделявшей пассажирский отсек на две части, сидела еще одна девочка. И нет ни желания, ни смысла прикасаться к ее запястью, потому что состояние раненой очевидно скверное – вместо правого плеча уродливое месиво, из которого свисает почти оторванная рука. Кровь, хлеставшая из поврежденных сосудов, полностью залила лицо, превратив его в жуткую маску, приоткрытый рот казался зияющей раной.

Вот тут меня наконец замутило. Резко отвернувшись, я совершила ошибку – уставилась на Рианну. Не знаю, как после этого не вывернуло наизнанку, но титаническим усилием сумела удержать живот от нехорошего поступка. Обернулась на выход, почти закрыв глаза и часто дыша. И только теперь увидела, что задняя часть грузовика выглядит странно – похожее зрелище можно увидеть ночью, когда смотришь на небеса. Но вместо звезд или того, что в Улье их заменяет, мерцали пробоины от пуль, пропуская свет только-только оторвавшегося от горизонта солнца.

Оценив количество этих «звезд», я поразилась тому, что здесь погибли не все. Стрелок Черного Братства или очень хорош, или я ужасна плоха, но прекрасно видно, что он попал не меньше пятнадцати раз, причем оружие его явно посерьезнее нашего пулемета. Одна такая пуля – и ты в лучшем случае калека, обреченный на недели или даже месяцы мучительного восстановления. Но это, если очень повезет. Обычный результат: оторванные конечности, раздробленные кости, попадание в туловище или голову – гарантированная и быстрая смерть.

Неудивительно, что никто из выбравшихся девочек не жалуется на раны. У воспитанниц Цветника нет лишнего веса, мы худые и обычно не чересчур высокие. В нас не так просто попасть, как в большинство обычных людей, но если уж попадут, да тем более большущей пулей – это приводит к крайне нехорошим последствиям.

Странно, но я понятия не имела – кто вторая. Такие светлые волосы среди наших только у Дании, но у этой они идеально-прямые, а не слегка вьющиеся локоны, и к тому же заметно длиннее. Она вообще ни на кого из моих одногруппниц не похожа.

Хотя разве можно такое говорить о той, чье лицо ты не можешь разглядеть?

Скосив взгляд на движение в раскрытой двери, увидела еще одну девочку, которую не знаю. Ну, то есть знаю, но только она не из первой группы и вообще не из орхидей.

Рыженькая, но не такая, как Мишель, а нереально-рыжая, огненная, у нее не голова, а кусочек отборной морковки, и прическа по нашим меркам скромная, волосы всего-то до плеч. Из аккуратного каре на меня уставилась удивленная мордашка, причем понятно, что это у нее постоянное, так уж соединились черты лица, застыв в выражении вечного изумления, что ничуть ее не портило, а наоборот – шло.

Я не раз видела эту девочку в Цветнике, не заметить такую яркую невозможно, но она из фиалок, мы с ними практически не пересекались.

– Ты кто?

Рыженькая, пристальным взглядом обводя внутренности Цветомобиля, ответила, даже не покосившись в мою сторону:

– Я Ханна. А тебя я знаю, ты Элли. Я почти всех вас знаю по имени.

– Ты же фиалка?

– Ага, не доросла еще до старшей группы.

– Откуда ты здесь взялась?

– Откуда и все – приехала.

– Я не заметила, чтобы фиалки забирались в Цветомобиль.

– Нас только трое, остальные побоялись ехать, Соня нам разными гадостями грозила, зря ты ей рот не прикрыла.

После этих слов я вспомнила о второй убитой девочке и спросила:

– А среди ваших не было светленькой, волосы ровные, высокая, в зеленом платье?

Ханна, ничего не ответив, легко забралась в отсек, подошла ко мне, не обращая внимания на Рианну, взглянула за перегородку и таким же спокойным негромким голоском произнесла: