Мудрость Хеопса - Нагиб Махфуз

Эти двое были неразлучны: когда Джедеф ложился спать, Гамурка забирался к нему под бок. Если Джедеф сидел тихо, что бывало крайне редко, щенок, вытянув кривые лапы, разваливался рядом с ним, или облизывал щеки и руки своего друга, как того требовали его чувства к мальчику Он сопровождал Джедефа на прогулках в саду и катался вместе с ним на лодке, если Зайя брала их в плавание по дворцовому пруду. Оба опускали головы, стараясь разглядеть свое отражение в воде. Гамурка не переставая тявкал, а Джедеф с восторгом дивился тому прекрасному, так похожему на него маленькому созданию, обитавшему в глубине водоема.

В Египте не было обычного деления на времена года. Смену времен определяли по разливу Нила. Четыре месяца разлива называли ахет, затем шел перет — время сева, совпадающее с прохладным сезоном, и наконец шему — сезон уборки урожая и несносной жары. Когда разлив Нила постепенно начинал спадать, ахет и был началом нового, «совершенного года». Тогда цвели масличные деревья, обещая обильный урожай, птицы вили гнезда, молодежь веселилась, катаясь на лодках, а детишки голышом носились по берегу. Нафа и Хени прыгали в воде, плавали и кидали друг другу мяч. Джедеф стоял рядом с Гамуркой, с завистью поглядывая на них. Он спрашивал у матери, можно ли ему делать то же самое, чем занимались они. Зайя поднимала его под руки, потом опускала в воду по пояс, а он взбивал ногами пену, ликуя и крича от счастья.

Насытившись играми и шалостями, они вместе возвращались в цветущий, наполненный ароматами сад. Зайя сидела на диванчике. Перед нею располагались Джедеф, Нафа и Хени, а возле них укладывался криволапый Гамурка.

Она рассказывала им историю о потерпевшем кораблекрушение матросе, который на обломке доски выплыл к затерянному острову. Описывала, как из пучины появился правивший тем островом гигантский змей. Он мог бы убить моряка, если бы не понял, что тот был искренне верующим человеком похвального поведения, а также одним из подданных фараона. Змей позаботился о моряке и дал ему корабль, доверху груженный всякими сокровищами, на котором тот живым и здоровым вернулся на землю Египта.

Джедеф еще не совсем понимал эти сказки, но с неподдельным интересом следил за развитием сюжета, глядя на мать своими прекрасными темными глазами. Он был счастлив и любим, ибо кто же мог не обожать Джедефа за его добрый, веселый нрав? Мальчик просто купался в лучах любви. Он ощущал и впитывал эту любовь всем своим существом, когда говорил или молчал, играл или сидел смирно, когда был доволен и когда его снедало беспокойство. Он жил подобно бессмертным богам и не задумывался о завтрашнем дне.

Когда Джедеф достиг возраста пяти лет, жизнь стала раскрывать ему некоторые свои тайны. В то время Хени исполнилось одиннадцать, а Нафе двенадцать лет. Они завершили первый этап обучения. Хени решил поступить в школу Пта, чтобы пройти через несколько ее уровней, изучая религию и мораль, науку и политику, потому что мальчик, который по своей природе был предрасположен ко всему этому, намеревался когда-нибудь занять религиозный пост или даже стать судьей. Нафа же, нисколько не сомневаясь, записался в школу искусств Хуфу, потому что любил проводить время за рисованием.

Пришел срок и Джедефу поступать в начальную школу. На четыре часа в день он был лишен мира фантазий и общества Гамурки. Мальчик проводил эти часы с детьми и незнакомыми ему людьми, учился читать и писать, решать арифметические задачи, правильно вести себя и любить свою родину.

Первым, что дети услышали в день начала занятий, было: «На уроках вы должны полностью сосредоточиться на получении знаний. Непослушным следует запомнить: у людей уши находятся над щеками, и они сразу становятся внимательными, как только им их надерут».

Впервые в жизни Джедефа розги играли роль в его обучении, хотя ему удалось сразу проявить себя с лучшей стороны, поскольку у него была неплохая подготовка. Он с радостью посвятил себя красивому языку клинописи и быстро преуспел в сложении и вычитании.

Большое влияние на него оказывал преподаватель морали и этики. У него была обаятельная улыбка, которая разжигала в душах учеников страстное увлечение и убежденность. Джедеф любил его еще больше за то, что он своим огромным животом, тяжелыми подбородками и громким голосом напоминал ему отца — Бишару. Джедеф замирал, когда учитель говорил.

— Послушайте изречения нашего мудреца Кагемни, да будет благословлен его дух на небесах: «Не упрямьтесь в споре или иначе вас покарает владыка». Или: «Недостаток вежливости — это стыд и позор». Или: «Если вы приглашены на пир, когда вам предложат лучшее блюдо, не берите его и не пытайтесь съесть, ибо люди плохо подумают о вас. Утолите жажду глотком воды, а голод — кусочком хлеба».

Позже преподаватель стал объяснять детям смысл этих слов, а потом читал им изречения и рассказы. Частенько он напоминал ученикам: «Воздай своей матери за все, что она сделала для тебя! Снабди ее хлебом в изобилии и носи ее, как она тебя носила. Ты был для нее нелегкой ношей. Когда ты родился после положенных месяцев, она еще долго носила тебя на руках и кормила своим молоком. Не докучай ей, ибо владыка слышит ее жалобы и отвечает на ее мольбы».

Джедеф с восторгом тянулся к учителю, наслаждаясь его стихами и сказками. Начальное образование длилось для мальчика семь лет, за которые он изучил основы наук и достиг мастерства в чтении и письме.

Помимо учителя Джедеф был сильно привязан к своему брату Нафе. Мальчик сидел рядом, пока тот рисовал и чертил, следя своими прекрасными глазами за извилистыми линиями, которые наносил брат и которые в своем скоплении представали самыми чудесными формами и произведениями искусства. Нафа умел передать на пергаменте и папирусе движения женских и мужских фигур, прекрасно рисовал лошадей, воинов с копьями, чертил планы красивых домов и мечтал стать архитектором. Когда Джедеф и Нафа проводили время вместе, их комната наполнялась задорным смехом. Старший брат придумывал шутки и проказы, и Джедеф просто хохотал от души, глядя на Нафу.

Однако его формировавшимся разумом полностью владел Хени. Его жажда к знаниям не довольствовалась простыми принципами, впитывая в себя теологию и высшие науки в этом раннем возрасте.

Джедеф стал хорошим писцом и Хени диктовал младшему брату отрывки из своих лекций, просвещая его молодой ум цитатами из Кагемни, великой Книги мертвых и поэзии Тайи. Все это мягко проникало в незрелый разум Джедефа вместе с аурой неуловимой неясности, пробуждавшей его от невинности и заставлявшей с тревогой и беспокойством размышлять о жизни.

Несмотря на угрюмую серьезность Хени, Джедеф очень его любил. Когда старший брат позволял себе отвлечься на игры, Джедеф с Гамуркой сразу неслись в его комнату. Мальчик записывал для брата лекции или с интересом листал расписанные картинками книги. Он разглядывал изображения Пта, владыки Мемфиса, и его длинный посох с резным концом, украшенный тремя символами — силы, жизни и бессмертия, а также Аписа, священного быка, в котором обитал дух божественного Пта.

Он забрасывал Хени вопросами, на которые тот терпеливо отвечал. Хени рассказывал Джедефу великие египетские мифы. Потрясали истории об Анубисе, главном боге в царстве мертвых, Апопи — олицетворении сил мрака и хаоса, враге бога солнца. Этот Апопи посылал своего огромного змея, чтоб остановить плавание ночной ладьи бога Ра, и тот выпивал весь подземный Нил. Джедеф пугался и прижимался к брату. Хени, погладив мальчика по густым волосам, успокаивал его: