Корсар. Крест и клинок - Тим Северин

— Айя! Субито![7]— и указал на кувалду с расщепленной рукоятью.

Солнце поднималось все выше, становилось все жарче; Гектор работал на пару с жилистым молчаливым русским. Они должны были долбить отверстия в камне, в ряд, на расстоянии примерно ярда одно от другого. Действовали по очереди: один бил кувалдой, другой держал металлический клин, служивший чем-то вроде долота. Очень скоро руки и плечи у Гектора заныли от тяжести кувалды, а кисти распухли и покрылись синяками, хотя он позаботился обмотать пальцы тряпкой, когда держал клин. Они приготовили четыре отверстия и начали пятое, когда что-то изменилось. Трудившиеся рядом прекратили работу. Грохот и треск прекратились, и в каменоломне вдруг наступила тишина. Гектор отложил клин, выпрямился и стал разминать руки, пытаясь снять судороги. И тут русский произнес первые за несколько часов слова:

— Бум! Бум! Бум!

Отбросив кувалду, он побежал прочь. Гектор, помешкав, бросился следом. Он успел сделать всего несколько шагов, когда раздался глухой, тяжелый взрыв, и земля под ногами содрогнулась. Волна воздуха ударила юношу в спину, и он распластался лицом вниз, сильно ударившись о камни. Мгновение спустя сверху, с неба, обрушился град осколков и щебня, усыпая все вокруг. Получив пару увесистых ударов по спине, Гектор обхватил руками голову.

На ноги он встал, ошеломленный, наполовину оглохший. Рядом с тем местом, где они работали, от скалы отвалился огромный кусок и теперь грудой глыб лежал у подножья. Остальные рабы восприняли чудесное спасение Гектора как отличную шутку — они улюлюкали и хохотали. Сицилиец пронзительно выкрикивал что-то невнятное, фыркал и гоготал, и воздух извергался из его развороченных ноздрей. Гектор понял, что они, зная о предстоящем взрыве, сговорились его не предупреждать. Он грустно улыбнулся, потирая свои синяки и мысленно проклиная сотоварищей за столь грубую шутку и себя самого за несообразительность — ведь отверстия предназначались для закладки пороха, которым взрывают скалу.

— Субито! Субито! — снова завопил надсмотрщик, жестами показывая, что рабам пора вернуться на места.

Гектор повернулся и хотел было взять кувалду, когда раздался второй взрыв, на этот раз слабее и дальше по краю скалы. Взметнулось облако пыли, и несколько глыб рухнуло вниз. Осколок, размером с апельсин, попал в человека, который уже подходил к отвалу, чтобы осмотреть образовавшийся после первого взрыва срез. Вскрикнув от боли, раб отпрянул, схватившись за правое плечо.

Теперь никто не смеялся. Рабы замерли.

— Субито! Субито! — взревел надсмотрщик, на сей раз ударами палки понуждая рабов вернуться к работе.

Гектор, у которого голова все еще кружилась после первого взрыва, не мог пошевельнуться. Надсмотрщик заметил его и взмахом руки приказал помочь рабу, ушибленному осколком. Гектор подошел и обнял пострадавшего за пояс, а тот, скрежеща зубами от боли, выругался — по-английски:

— Дерьмовый порох. Дерьмовый дешевый порох.

Гектор помог ему дойти до смотанного в бухту каната и сесть. Человек согнулся от боли, сжимая плечо и ругаясь. У него на лодыжке не было железного невольничьего кольца, и одет он был лучше, чем обитатели баньо.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Гектор.

Раненый яростно замотал головой.

— Все нужно делать самому, а не доверять этой дряни, — прошипел он и пнул ногой ближайший бочонок.

Гектор увидел, что бочонок помечен тройным «X», намалеванным красной краской. — Дешевые ублюдки, не могут научиться делать свой собственный порох.

— А что случилось? — спросил Гектор.

— Запоздалый взрыв, — последовал короткий ответ. — Должно было взорваться все разом, но этот порох никуда не годится. Турки, видно, купили его у какого-то мошенника-торговца, знавшего, что порох негоден.

Гектор понял, что этот человек, очевидно, мастер пороховых работ. Раненый снова пнул бочонок, и тот откатился в сторону. На его днище были выцарапаны буквы D, М и N.

— Эти буквы на днище — может, это сокращение от «Damno», по латыни значит «брак», — сказал Гектор, хотя его никто не спрашивал.

Раненый внимательно посмотрел на юношу.

— Сильно грамотный, да? Но ты, пожалуй, прав. Вот что, ступай и проверь остальные бочки. Они лежат вон там, под парусиной. Не повторилось бы…

Гектор сделал, как ему велели, и, вернувшись, доложил, что два из восьми имеющихся бочонков помечены таким же образом. Мастер сплюнул.

— Скажу надсмотрщику, чтобы он назначил тебя моим помощником. С такой рукой от меня пару недель толку никакого, а работы в каменоломне ждать не будут.

* * *

В тот вечер Гектор вернулся в баньо таким измученным, что едва волочил ноги. К тому же он умирал от голода. Как и ожидалось, за весь день их покормили всего единожды — в полдень: выдали грубого хлеба, привезенного в тележке двумя пожилыми рабами. А утолить жажду можно было только из открытой бочки — вода в ней была грязна и по поверхности покрыта пленкой пыли.

— Съешь-ка вот это, — предложил Дан, когда они встретились в углу двора.

Он развернул сверток, в котором оказалась дыня, немного бобов и несколько баклажанов. Гектор с благодарностью принял предложенное.

— Обычно в конце дня мне удается украсть немного овощей с огорода, — сказал Дан. — Мой хозяин, наверное, знает об этом, но шума не поднимает. Для него это самый выгодный способ накормить своих рабов, чтобы мы совсем не отощали, да и работать будем лучше, имея свою долю в урожае. Все, что не съедаю сам, я продаю в баньо.

— Этим ты добываешь деньги для джилеффо? — спросил Гектор.

— Да. Все в баньо стараются хоть как-то заработать. Я по вечерам продаю овощи; другие делают всякую случайную работу. Здесь есть башмачники, ножовщики, брадобреи, портные — кто угодно. Кому повезет, тот находит работу в городе у турок или мавров или каждый день, или по пятницам, когда у нас выходной. Хуже всего тем, кто не знает никакого ремесла. Эти — рабочая скотина, и только.

Гектор рассказал о случае на каменоломне.

— Этот человек, которого ранило, он англичанин, но невольничьего кольца на лодыжке у него нет, и красную шапку он тоже не носит. Как такое может быть?

— Он, наверное, из тех умельцев, кому турки дают свободу в обмен на их знания, — предположил Дан. — А может, он сам приехал в Алжир, чтобы найти работу. Турки не требуют от таких, чтобы они приняли турецкую веру — им достаточно того, что эти люди делают свое дело. Кое-кто из таких живет в собственном доме и даже держит слуг. На верфи есть корабельный мастер. Он венецианец. Так вот, турки платят ему куда больше, чем он получал, работая на венецианской верфи.

— Этот пороховых дел мастер хочет, чтобы я помогал ему, пока у него не заживет рука, — сказал Гектор. — Он, кажется, приличный человек.