Невеста войны. Спасти Батыя! - Наталья Павлищева

Я даже задумалась: как понимают все эти люди, приехавшие из разных концов Азии, друг дружку? А еще подумалось о том, как же быстро возрождаются именно базары. Город почти в руинах, мастерские ремесленников зданиями можно назвать только условно, а базар давно отстроился и расцвел, как прежде, не ожидая никаких новых набегов или разорений. Может, и ждал, но желание продать или купить всегда было сильнее страха перед нападениями.

Торговали в лавках и лавочках, прямо перед своими мастерскими, торговали мелочью на расстеленных на земле в пыли ковриках, ежеминутно смахивая эту пыль с изделий, торговали вразнос или завлекая криком, подсовывали изделия чуть ни в лицо или ждали своего покупателя, важно сидя с почти надменным видом, потому что и так возьмут, били по рукам, о чем-то договариваясь заочно, видно, доверяли друг дружке, заведомо зная качество товара. Верно мне сказали, что здесь не принято обманывать, один раз смухлюешь, навсегда потеряешь репутацию, а она дорогого стоит, дороже любой сиюминутной выгоды. И никакого контроля не надо, если будут знать, что вон у того торговца могут быть дрянные кожи, как бы ни хвалил, а у этого в пряностях ненужные примеси, что лучший рис вон у того, а колечки у этого… к одному пойдут, а к другому после первой попытки не заманишь. На базаре даже среди разных и совершенно незнакомых людей сведения распространяются на диво быстро, больше двух раз обмануть не удастся, если первый простят, потому что на всякого бывает проруха, то второй станет последним. Вот и дорожат репутацией пуще выгоды, если товар не слишком хорош, лучше честно признаться и снизить цену. Для нас не слишком понятно, а для них это жизнь.

Карим не просто не выпускал меня из поля зрения, он практически держал за рукав, немного погодя я поняла, что эта предосторожность не излишняя. Если бы не он, я бы точно потерялась. Людской водоворот подхватил и так закрутил, что довольно быстро можно было потерять ориентацию в пространстве, забыть, с какой стороны пришла, и вообще, что здесь делаешь.

– Базар нельзя обойти весь за день. Скажи, что хочешь посмотреть сначала, я туда поведу, а завтра еще придем. Караван будет только через четыре дня, потому успеешь насмотреться.

Оглянувшись, я поняла, что четырех дней мне явно не хватит, даже если тут торчать с раннего утра до окончания торговли. Но я прибыла в Самарканд не для изучения местной торговли, потому действительно придется выбирать. Что я хотела бы в первую очередь? Все, кроме одного – невольничьего рынка, туда меня не заманишь никакими калачами. И оружие надо смотреть осторожно, потому как, будучи уже опытным воином, я могу застрять там до следующего каравана, а это опасно, можно опоздать.

Карим, видно, понял все сам, он позвал меня для начала в ряды, где торговали тканями. Я вспомнила торговые ряды Турции и Египта и мысленно отметила, что они жалкая пародия на самаркандский базар, даже едва восстановившийся после полного разорения. Вот это да! Даже если бы все ткацкие фабрики матушки-Европы, расстаравшись, скинулись по отрезу, такого количества самых разных мыслимых и немыслимых расцветок и рисунков все равно не наскребли.

Главной угрозой в тот момент лично для меня стало косоглазие. Ухватить все и сразу невозможно, глаза разбегались в прямом смысле, кажется, споря друг с дружкой, пришлось их на мгновение прикрыть и мысленно прикрикнуть самой себе, чтобы не сходила с ума. Смотреть следовало в одну, а не в разные стороны одновременно! Хорошо, что между глазами имелся нос, иначе мои очи явно сцепились бы друг с дружкой.

Когда удалось справиться с глазами, страстно желавшими вращаться по кругу со скоростью пропеллера на ветру, я взмолилась:

– Карим, пойдем куда-нибудь в другое место…

Переводчик, видно, понял мое состояние, хмыкнул:

– Ладно, потом сюда придем.

Правда, я успела поглазеть на китайские шелка с самого края ряда, но это уже почти на бегу.

Потом мы ели что-то немыслимо вкусное из сладостей, Карим произнес название, но я пропустила мимо ушей, потом долго любовались тем, как крутят конфеты… Нет, их не заворачивали в обертки, выглядело это иначе. Два крепких мужика подхватили раскатанный двумя другими жгут, видимо, из сладкой массы и принялись его… раскручивать, как дети крутят скакалку. Жгут утончался и удлинялся, работники постепенно расходились в разные стороны. Когда стало казаться, что он вот-вот коснется земли (пыли, кстати, не было, землю обильно полили водой), жгут подхватили, сложили пополам, и все началось снова.

Масса раскручивалась, вытягивалась, складывалась и снова раскручивалась, вытягивалась, складывалась… В конце концов жгут стал похож на моток тонких веревочек, тогда его сложили, снова покатали и принялись резать на куски. Не купить такое лакомство было просто невозможно.

Я быстро поняла, отчего могла бы погибнуть в Самарканде – от кариеса и обжорства. Прикинув, что за четыре дня, оставшиеся до прихода нашего каравана, заработать диабет и ожирение, пожалуй, не успею, а с кариесом попытаюсь побороться, я принялась пробовать все сласти, какие попадались на глаза. Через пару часов желание осталось только одно: пить! Эх, мне бы чего-нибудь «кольное»… Но здесь такого не ведали, а Карим предложил зеленый чай и ледяной шербет.

Никогда не увлекалась зеленым чаем, для меня немыслимо пить чай «без ничего», то есть к чашке напитка, лично по моему убеждению, полагалось пирожное или бутербродик. Поскольку это не слишком сочеталось, я пила чаще всего кофе или черный чай. Но то ли здесь чай был другим, то ли я все-таки переела сладкого, на сей раз показалось на удивление вкусно и свежо. А уж шербет тем более.

Немного придя в себя, я бодренько заверила Карима, что готова к продолжению экскурсии, но во избежание нового приступа обжорства лучше пойти смотреть оружие.

Карим снова вел себя странно, он куда-то уходил, ни о чем не рассказывая, с кем-то общался… Но обойтись без толмача мне не удавалось, я понимала монголов, но не понимала местных, да и молчать целыми днями тоже не будешь.

По базару пришлось ходить с Каримом.

Мы снова гуляли по разным рядам, мало того, я торговалась. Это был цирк! Я выторговала хорошую лошадь, устроив показательный номер из своего общения с ее продавцом. Карим, которому пришлось переводить, едва удерживался от смеха, зато от души радовались собравшиеся вокруг.

Вообще-то лошадь у меня была, а вот намерения покупать новую нет. Чего меня понесло разглядывать красавицу кобылу, не знаю, просто люблю красивых лошадей. Заметив мой интерес, а главное, явную платежеспособность, хозяин немедленно загнул цену раза в три. Это я поняла, вспомнив, что слышала в предыдущих рядах и уловив реакцию его соседа. Пара взглядов, мол, не выдавай, вдруг получится, и излишняя готовность владельца мне услужить выдали в нем если не наперсточника, то надувалу точно. Карим потянул меня за рукав:

– Настя, эта лошадь не стоит столько, пойдем.

– Карим, я прекрасно понимаю, сколько она стоит. Переводи, пожалуйста.

Дальше начался аттракцион, собравший вокруг всех покупателей конных рядов. Даже ремесленник, продававший ближе ко входу свои изделия – самую разную упряжь, – и тот прикрыл товар и подошел ближе. Я его приметила по роскошной рыжей бороде, явно выкрашенной хной, потому что волосы были совсем другого цвета, пегие и куда более редкие, чем борода.