Первый в списке на похищение - Валерий Поволяев

– Сколько? – переспросил Белозерцев. Он не должен был задавать этого вопроса.

Говоривший оборвал хмыканье, произнес жестко, отливая каждую букву в свинец:

– Я же сказал, арбуз, – пятьсот тысяч долларов. Разве я говорю нерусским языком?

– Русским, русским, – поспешил успокоить его Белозерцев. – Я все понял.

– Все?

Да. Буду искать полмиллиона американскими… цвета кислых щей. Какой срок даете?

– Есть несколько условий.

– Да, пожалуйста, – так же поспешно, не меняя тона, проговорил Белозерцев. Ему не хватало дыхания – было такое ощущение, что он находится на беговой дорожке, одолевает большую, километра в три, дистанцию и тянет, тянет, тянет к финишу, пластается по земле, но никак не может дотянуться до ленточки, которую надлежит оборвать грудью, и не дотянется никогда… Он несколько раз судорожно вздохнул. Дыхание не выровнялось. – Какие условия?

– Первое. Не вздумай давить пальцем на кнопку и сообщать об этим разговоре милиции. Вскоре она и без того к тебе заявится. Сама. Твой охранник, что ездил в детский сад, убит.

– Как?

– А так. Он очень неосторожно оказал сопротивление, пришлось его усмирить.

– Он же афганец, – кривясь лицом и на что-то еще надеясь, пробормотал Белозерцев.

– А афганцы что – бессмертны? Такие же люди, из такого же мяса – ничего сверхпрочного. Даже кости костяные, а не платиновые, не пластмассовые… Мир праху его!

Белозерцев поморщился: воздуха стало еще меньше.

– Чего молчишь, арбуз? – от резкого вскрика у Белозерцева чуть не лопнула перепонка.

– Я не молчу.

– Повторяю, арбуз: не вздумай сообщать ментам о нашем разговоре. Костику своему сразу подпишешь приговор. А потом себе. Понял?

– Понял.

– Что же касается твоего сынка, то убивать в таком разе мы будем его медленно, мучительно, долго. Отвратительное это дело – убивать медленно, наизнанку кого угодно может вывернуть. Людей рвет до крови, кишки кусками наружу выскакивают, когда они это видят.

Буквально рядом с собой Белозерцев услышал тяжелое, стиснутое лишним весом дыхание этого страшного человека, оно словно бы придавило его – не слова, такие жесткие, отвратительные, вышибающие на коже мороз, придавили, а именно дыхание. Он понял, это не сон, это – явь. Пробормотал, задыхаясь:

– Может, вы отпустите Костика? Может, я вместо него останусь у вас… А?

– Ты чего, арбуз? Да ты никак дурак? – грубо спросил человек С тяжелым дыханием, и перед глазами Белозерцева снова побежала вертикальная строчка, прозрачно-черная, верткая, бездушная, с вызывающими резь промельками-паузами. В висках запульсировала боль. – Ты нам на воле нужен, а не в темнице. Иначе кто вместо тебя соберет деньги?

– У меня есть три зама, есть главбух…

– Я же сказал – этим будешь заниматься ты и только ты. Лично! Если поручишь замам или главбуху – в таком разе Костику также оттяпаем уши. Вначале одно отрежем, потом другое. Чтобы папашка не мудрил.

– Все понял, – задыхаясь, проговорил Белозерцев, – я все понял….

– У-умный, – насмешливо протянул человек с тяжелым дыханием. – Это второе условие – молчание среди своих. Никому из своих, арбуз, ни слова. Третье условие: завтра в десять часов утра ты должен будешь передать нам сто пятьдесят тысяч «зеленых». В фирменной сумке. С надписью «Белфаст». У тебя ведь полно сумок с такой надписью?

Белозерцев покивал головой, потом, сообразив, что собеседник не видит его кивков, пробормотал сдавленным голосом:

– Да… да-да! Есть сумки!

– Вот и хорошо. Запасливый ты человек, арбуз! – похвалил Белозерцева телефонный собеседник.

Фирма, где Белозерцев был президентом, являлась совместным с ирландцами предприятием, занималась куплей, продажей, обменом и прочими операциями, напарником Белозерцева с ирландской стороны был Джон Фастрейн, в название фирмы «Белфаст» вошло начало фамилии Белозерцева и начало фамилии Фастрейна. Фастрейн заказал у себя симпатичные синие сумки с черной неброской надписью «Белфаст» – их вручали гостям фирмы и особенно охотно тем, кто проводил с «Белфастом» успешные переговоры, когда «Белфаст» оказывался с выгодой. В таких случаях в сумки вкладывались дорогие коньячные наборы и коробочки с ювелирными изделиями.

– Вот в фирменной своей сумке и приготовишь передачку. Взамен получишь кассету с изображением своего дорогого Костика. Чтобы был спокойным и готовил очередные сто пятьдесят тысяч.

– Где… где состоится передача?

– Не гони лошадей, арбуз! – загромыхал голосом телефонный собеседник. – Это мы тебе сообщим… По спутниковой связи, через центральную аппаратную! – было слышно, как он усмехнулся, сплюнул в сторону от трубки. – Убедимся, что все в порядке, никто не засек наши дипломатические переговоры и сообщим. Понял?

– Да.

– Конец связи! Собирай деньги, арбуз, и жди вестей! Аривидерчи, Марчелло!

20 сентября, среда, 10 час. 00 мин.

Минут пять Белозерцев сидел неподвижно, с шумом втягивая в себя воздух, лицо его пошло нездоровыми пятнами, в височных выемках скопился пот, глаза ввалились. Белозерцев в считанные миги постарел, сгорбился.

В кабинет кто-то вошел, Белозерцев, не поднимая головы, вяло махнул рукой, отправляя вошедшего назад.

Дверь едва слышно закрылась. Белозерцев невольно застонал, сдавил пальцами виски, стараясь избавиться от обиды, боли, немощи – ну почему именно Костик, а? Почему украли именно его? Что, в Москве больше нет богатых людей, у которых имеются дети? Белозерцев удрученно покрутил головой… Что делать, что делать, что делать? Для начала надо было немедленно брать себя в руки – нужно, чтобы и голова была холодной, и сердце, и мозги хорошо работали, ему надо было принять правильное решение, не ошибиться, но взять себя в руки он пока не мог – не получалось.

Да и любой другой человек на его месте тоже не сумел бы быстро взять себя в руки… Ведь все-таки украли сына, родную кровь… Что делать, что делать?

Задавив в себе взрыд, Белозерцев, часто дыша, потянулся к листу бумаги, слепо ткнул в него ручкой, снова застонал, сквозь зубы втянул в себя воздух, собираясь с силами. Поставил на бумаге цифру «1». Подумав немного, написал против цифры фамилию: «Зверев».

Это был генерал из городского управления милиции, давний, еще с институтской поры, а позже – по походам в баню и пивные ларьки, приятель – постаревший, погрузневший и полысевший, Геннадий Зверев занимался новомодным милицейским делом, которым вчера в нашей жизни еще и не пахло – борьбой с организованной преступностью.

Начертив цифру «2», Белозерцев против нее поставил вторую фамилию. «Высторобец». Высторобец возглавлял службу безопасности «Белфаста», Сережа Агафонов был его подчиненным. Вполне возможно, это он сейчас и заходил в кабинет, но Белозерцев, не глядя, одним движением руки выпроводил его.