Обними меня крепче - Николь Майклз

– Это займет какое-то время, – сказала Линдси. – Тебе не обязательно ждать.

– Кажется, мы это уже обсудили, – чуть раздраженно проговорил Дерек. – Лучше скажи, как ты себя чувствуешь. Надеюсь, тебе дадут какое-нибудь обезболивающее.

Было ясно, что он останется, что бы там она ни говорила, и Линдси разозлилась на саму себя, осознав, что в глубине души рада этому. Да и кому понравится торчать в больнице в одиночестве.

Пластиковое окно регистратуры открылось, и раздался голос медсестры:

– Линдси Моралес!

Линдси встала, подошла к окошку и ответила на вопросы медсестры: цель визита, принимала ли медикаменты, выезжала ли в последние недели из страны. Когда с вопросами было покончено, ей предложили еще немного подождать: сейчас подойдет другая медсестра и окажет помощь. Она напомнила себе, что следует во что бы то ни стало держаться от Дерека как можно дальше, и села не рядом с ним на диванчик, а на стул у противоположной стены.

– Даже так? Не хочешь сидеть рядом со мной? – Он подался вперед, устремив на нее тяжелый взгляд.

– Что ты хочешь от меня услышать? Мы даже не друзья.

– Да, но не я тому виной.

Линдси возмущенно ахнула.

– Хочешь сказать, что я? Да как ты смеешь!

Дерек вздохнул и опустил голову, словно в знак поражения, а когда снова поднял, на лице его застыло выражение вины.

– Ты права. Прости, пожалуйста. Во всем виноват только я. Но мы могли бы стать друзьями. Если бы ты позволила.

Линдси пожала плечами.

– Не думаю, что это необходимо.

– Перестань, ради бога, – взмолился Дерек. – Один из моих лучших друзей женится на твоей подруге. Мы оба будем у них на свадьбе, к тому же работаем в их доме. Так разве нельзя по крайней мере нормально общаться?

– Если только по работе.

Дереку хватило смелости усмехнуться.

– Значит, это исключительно деловые замечания с кучей восклицательных знаков развешаны по всему дому?

– Почему нет? Очень информативно. Я вовсе не собираюсь целовать чью-либо задницу, а хочу донести свою точку зрения до исполнителя.

– Ну, это тебе уж точно удается. – Он ухмыльнулся. – Парни даже придумали название для твоих стикеров.

Линдси изумленно приоткрыла рот, потрясенная его словами.

– Какое?

Дерек засмеялся и покачал головой.

– Не скажу: это будет предательство.

– Это несправедливо! Ведь я вовсе не грымза какая-нибудь.

Обидно, что рабочие явно думают иначе, и вдвойне, потому что при них она была в доме всего пару раз.

– Я знаю, – продолжил Дерек, – но в последнее время ты готова общаться с кем угодно, только не со мной.

Линдси беспокойно поерзала и подняла глаза.

– Я не знаю, что должна чувствовать сейчас. Если раньше я была в бешенстве, то теперь… теперь мне известно, что все было еще хуже, чем можно было себе представить. Знать, что ты никогда не…

– Линдси Моралес! – Громкий голос медсестры не дал ей сказать то, о чем она потом могла пожалеть: из-за сильной боли она не очень хорошо соображала.

Линдси встала. Дерек тоже. Она открыла было рот, чтобы остановить его, но он ее опередил.

– Я иду с тобой. А если начнешь возражать – устрою сцену. И учти: наш разговор не закончен.

Следуя за Линдси, Дерек кипел от негодования, поскольку понял, что именно она хотела сказать: он никогда ее не любил. А почему бы, собственно говоря, ей так и не думать? Ведь, по сути, именно в это он заставил ее поверить много лет назад. Тогда ему казалось, что так будет проще. Ведь невозможно объяснить женщине, которую безумно любишь, что выбираешь не ее; что выбираешь не любовь, а правильный поступок, которого от тебя ожидают, даже если при этом причиняешь ей боль. Все это было дико, глупо, неправильно, но он должен был сказать ей правду, какой бы неприглядной она ни была.

Медсестра отвела Линдси в отгороженный ширмой угол, усадила на стул и принялась выяснять, что произошло. Линдси подробно все рассказала, и его опять охватило чувство вины. Он знал, что весит прилично, что следовало крепче держать ее, не допускать, чтобы она упала, и уж тем более не падать на нее… Понимая, что ей больно, он чувствовал себя все хуже. Если бы только он мог взять ее боль себе…

– Что ж, давайте снимем куртку, – предложила сестра, – и перчатки.

– Я не могу, – жалобно призналась Линдси. – Там плотные манжеты, и очень больно.

Женщина нахмурилась и повернулась к стеклянному шкафчику.

– Придется разрезать.

Линдси явно заколебалась, но тут вмешался Дерек:

– Купим тебе новые. Пусть режет.

– Это перчатки Анны, – сказала Линдси.

– Ничего, она поймет. – Он взглянул на медсестру. – Режьте.

Та осторожно разрезала перчатку, и их взору предстало распухшее и покрасневшее запястье. Дерек даже зажмурился, но не потому, что был слишком уж чувствительным, а потому, что дело касалось Линдси: ей было очень больно, и виноват в этом он.

– Ух ты, – дрожащим голосом заметила Линдси. – Выглядит даже хуже, чем я думала.

– Насколько больно, если оценивать по десятибалльной шкале? – спросила медсестра. – Один – это боли нет совсем.

От Дерека не укрылось, что она бросила на него быстрый взгляд.

– Если не шевелить рукой – думаю, на три балла, а если шевелить – шесть… с половиной.

Дерек не выдержал и усмехнулся:

– С половиной?

– Ну семь. Так лучше?

Медсестра перевела взгляд с одного на другого и опустила глаза на экран ноутбука, потом, что-то напечатав, продолжила осмотр: измерила кровяное давление и температуру, посчитала пульс. Проводив их в палату и пообещав, что в самое ближайшее время к ним придет врач, медсестра ушла.

Дереку приходилось бывать в больнице с сыном, и он знал, что «в самое ближайшее время» может означать что угодно: и пять минут, и час, – поэтому предложил, усаживаясь на жесткий как камень скрипучий стул:

– Ты права: это займет какое-то время. Устраивайся поудобнее.

– Ты можешь ехать, – проговорила Линдси, присев на краешек кровати и придерживая здоровой рукой больную.

Дерек взял пульт и включил телевизор, подвешенный под самым потолком. На экране возник Губка Боб.

– Это же мой любимый эпизод! – заявил он вполне серьезно.

Линдси закатила глаза, но он почувствовал облегчение, увидев, что она забралась на кровать и откинулась на приподнятое изголовье. Под ярким светом больничных ламп ее кремовая кожа выглядела очень бледной.

Через десять минут пришла очередная медсестра, прикатив с собой тележку с ноутбуком. Снова начались вопросы. Дерек заметил, что Линдси явно чувствует неловкость. Ее глаза беспомощно метались между ним и сосредоточенно печатавшей женщиной. Не приходилось сомневаться: она не хочет, чтобы он слышал ее ответы, поэтому он встал: