На острие иглы - Илья Стальнов

– Не беспокойтесь. Я отлично запомнил дорогу. Моей новой пациентке досаждали постоянные головные боли. Меня она встретила настороженно.

– Племянник прислал? Небось опять шарлатана? – властно проронила представившему меня слуге высокая статная дама далеко еще не преклонного возраста. Ее надменное лицо довольно успешно хранило остатки былой красоты. Одета она была не пол европейски, а в местную одежду, голова покрыта темным платком. Но это облачение не придавало ей той диковатости, которая обычно бывает у местных жительниц, одетых по местным обычаям.

– Может быть, Ваша светлость, – почтительно склонился в поклоне слуга. – Но почему бы не испытать его?

– Можно. Он наверняка глух как тетерев к нашему языку. Недаром же всю их иноземную братию у нас издавна окрестили немцами. Ты посмотри, каков франт, гусь заморский…

Я позволил себе прервать лингвистические изыскания княгини, дабы не поставить ее в неловкое положение.

– О нет, сударыня! Я овладел русским языком еще до того, как моя нога ступила на эту благословенную землю.

Княгиня если и смутилась, то лишь на мгновение.

– Ты глянь, он и по-человечьи понимает, и говорить обучен. Почти правильно произносит. Не коверкает, как остальная немчура…

Вероятно, следует упомянуть о том, что с первого шага в доме княгини меня поразило совершенно невероятное количество рослых молодых слуг мужского пола. Поверхностный осмотр княгини, на редкость спокойно отнесшейся к необходимым при этом манипуляциям, подтвердил мои предположения Я припомнил прелестные месяцы, проведенные в Испании, где благодаря моим талантам лекаря был допущен в дома высшего света. Жесточайшая католическая мораль заставляла многих прекрасных представительниц знати сдерживать свой огненный темперамент до определенного возраста, находящегося за той чертой, когда тайная близость между мужчиной и женщиной может принести нежелательные явные плоды. Зато перешагнув сей Рубикон, милые дамы отдавались желанной страсти со всей накопившейся за долгие годы воздержания и ожидания энергией. Явно нечто подобное встретил я и в случае с вдовствующей русской княгиней.

Предварительно убедившись в том, что моя пациентка латынь не изучала, я нагромоздил медицинские термины, дабы не дать ей понять, что мне ясна истинная причина ее недомогания. А уж помочь ей избавиться от последствий чрезмерного служения Амуру для меня не составляло ни малейшего труда. Настоятельные рекомендации по дальнейшей диете (больше жирной и сладкой пищи), а также настойки чудесных трав, собранных мною в далекой Индии, должны были сделать свое дело.

Мне показалось, что я преуспел в общении с этой своеобразной пациенткой.

– Посмотрим, герр шарлатан, что дадут твои травы, – на прощание язвительно произнесла она, но, как мне показалось, не столько с вызовом, сколько по привычке.

Когда я выходил, меня догнал на редкость воспитанный и нарядный для здешних мест слуга, который почтительно склонил голову:

– Господин врачеватель, вы единственный, кому удалось понравиться нашей хозяйке… Она сказала, что не прочь видеть вас снова, и просила передать вот эти деньги за визит…

Он протянул мне горсть серебряных рублевиков. Насколько я разбирался в здешних деньгах, сумма была достаточной.

– Приказано запрячь лошадей и довезти вас до дому.

– Благодарю покорно. Не стоит утруждаться. Я дойду пешком.

Вскоре я понял, что безрассудно было отказываться от экипажа. Все же я еще окончательно не выздоровел, снова появились головокружение и тошнота – люди, дома, улицы стали зыбкими, неустойчивыми. А расстояния в городе, где живет около полумиллиона человек, немаленькие…

Я присел на берегу, откуда открывался изумительный вид на Кремль. Произошло чудо – где-то за полчаса свежий воздух выгнал из меня недомогание. Я ощутил прилив энергии… И даже отважился на прогулку по городу…

Перейдя по плавучему мосту и прогулявшись по набережной, я оказался в месте, где пока не удосужился побывать и которое на меня произвело неизгладимое впечатление. Перво-наперво я увидел потрясающей своими очертаниями храм, который так любят мои земляки – русские его называют храмом Святой Троицы, или еще Василия Блаженного, а наши прозвали его Иерусалимом. Около него на земле лежали две пушки, обращенные на плавучий мост. А дальше простирался перед стенами Кремля огромный рынок. Все улицы вокруг представляли собой сплошные лавки, которых насчитывалось тысячи и тысячи. На самой площади ставить лавки возбранялось, поэтому кипела разносная торговля.

Там толпились крестьяне в лаптях и рубахах, торговцы, предлагавшие сбрую, сукно. Туши мяса притягивали полчища мух. Там встречались и простолюдины, и даже бояре, потевшие в кафтанах, но из важности не снимавшие их. Несколько солдат гоготали и щипали трех толстенных баб в просторных рубахах.

Несмотря на столпотворение, здесь, при ближайшем рассмотрении, был четкий порядок. Торговля шла по рядам, расположенным один за другим, удаляясь от Кремля. Здесь были шелковый, суконный, серебряный, меховой, сапожный, холстинный, иконный, ряд готового платья, овощной, рыбный и птичий.

Стоял несмолкаемый галдеж – кто-то на все лады расхваливал свой товар, кто-то в голос бранил воришку, стащившего кусок мяса, кто-то пел. Во всех странах торговые ряды схожи, люди здесь захвачены желанием получить или истратить деньги, выбиться из нищеты, преумножить свои богатства, дабы не опасаться голода в тяжелый год, не гнуться перед каждым. Люди везде одинаковы – суетливы и алчны.

Беседовавший с лоточником до моего появления нищий – совершенно лысый, с ужасным, шедшим через всю голову и лицо шрамом – подбежал ко мне и, упав на колени, схватил полу моего камзола.

– Подай, мил человек. Подай, Христа ради, голодному!

Я вырвал полу и кинул нищему мелкую монету.

– Спасибо, мил человек. – Он вновь ухватился за мою одежду. – Буду молиться за тебя. Чтобы Господь все тебе простил. И убийство, и чародейство твое черное…

– Что ты говоришь, негодяй? – прошипел я.

Голова вновь закружилась. Мне вдруг стало казаться, что происходящее творится не со мной, что все это мне только чудится в лихорадочном бреду.

– Правду говорю, мил человек. – Он стал дурашливо дергаться и хлопать ладонью по земле. – Ты колдуешь, но перед Богом вес равны. Вот я и буду за тебя молиться…

– С чего ты взял, что я колдую?!

– Ни с чего, ха-ха-ха – Осмысленность на его лице исчезла. – Ха-ха-ха, ни с чего, колдун. Дай еще денег! Дай!

У меня возникло желание изо всех сил пнуть его сапогом, но я сдержался, только покачал головой, хотел кинуть еще монетку, и тут… Я с детства умею не только ощущать на себе чужие взгляды, но даже определять настроение смотрящего. На меня явно кто-то глядел-пристально, изучающе…

Я быстро обернулся, но разглядел в толпе лишь темную удаляющуюся фигуру. Узнать этого человека со спины я был не в состоянии. Видимо, негодяй нищий с кем-то в сговоре, и этот кто-то затевает зло против меня. Я хотел схватить попрошайку и повернулся к нему, но тот исчез, будто его и не было.