Приказчик без головы - Валерий Введенский

К чести обольстителя, никаких авансов малолетней наследнице стрельцовских капиталов Кондратов не делал, чем, видимо, еще более распалил ее романтическое сердце.

Внимание свое ухажер сосредоточил на более зрелой из прелестниц и быстро достиг серьезных результатов. В отгульный день они с Натальей Ивановной ездили в Павловск слушать музыку, а потом молодой человек был зван на ужин к престарелой матушке гувернантки, которой тоже очень понравился. Со дня на день ожидалось предложение, но сегодняшний казус, девушка понимает, ставит крест на ее желании заработать к свадьбе денег. Потому что Евгений, вытащив Наталью Ивановну из воды, самым наглым образом пытался оказать первую помощь, а когда та с силой толкнула наглого подопечного, упал на колени и признался в любви.

Господин же Кондратов был напуган состоянием Татьяны, которая никак не желала приходить в себя, и свистнул в свисток, случайно оказавшийся у него в жилете.

Подоспевший городовой поймал извозчика и отправил промокших отроков с гувернанткой по указанному ими адресу.

– Вы меня уволите? – обреченно поинтересовалась Наталья Ивановна.

– Вас-то за что? Это моих детей следует уволить.

В наказание старших не допустили к ужину, кроме того, на завтра обоих лишили прогулки и заставили повторять курс нелюбимой ботаники. Сашенька лично пообещала их проэкзаменовать, причем с пристрастием.

– Однако! – поразился Диди рассказу Лешича. – Я намеревался переквалифицировать обвинение на «убийство по запальчивости». А теперь… Надо посмотреть в бумаги, вызван ли Осетров в качестве свидетеля. Если это не сделал товарищ прокурора[22], придется самому…

– Дмитрий Данилович…

– Лешич! – Князь перенял от жены шутливое обращение. – Давай по-простому. Как-никак кумовья. Ты давно член нашей семьи. Давай на «ты» и безо всяких Даниловичей.

Прыжов покраснел:

– Дмитрий…

– Диди, – поправила его довольная Сашенька.

– Диди! Осмелюсь дать совет. Выясни, на какой руке у этого Пашки Фо не было пальца. Мои источники, – тут Лешич посмотрел лукаво на Сашеньку, – не могут этого припомнить.

– Обязательно! – пообещал Диди.

Спала Сашенька плохо – ворочалась, прикидывала так и сяк. А что, если все-таки прав Диди: Сидора убила Маруся, а Антип взял вину на себя? Незамысловатая версия и в суде не выигрышная, зато житейски правдоподобная! История с Пашкой Фо, конечно же, эффектна, но чересчур фантастична, к тому же зиждется исключительно на догадках. Фактов-то никаких!

Хотя как – никаких? А слежка?

Покрутившись еще с полчаса, Сашенька пришла к заключению, что сама же и спровоцировала Осетрова, весьма опрометчиво пригрозив разорить Калину Фомича. Вот он и рассвирепел! От трактира отправил за ней следом разносчика – разузнать, где живет, а затем его же послал в редакцию, в которой выяснилось, что Законник вовсе не женщина.

Господи! Какая же она неумь! Хорошо хоть, что Осетров в полицию не обратился с жалобой.

Впрочем, нет, не хорошо, а странно. Законопослушный гражданин поступил бы именно так. А Калина Фомич следующим днем приказал Глебке продолжить слежку. Интересно, а сегодня «хвост» за ней будет?

Сашенька отодвинула штору и выглянула на улицу. Несмотря на ранний час, по Сергеевской[23]с лотком и квасником[24]прогуливался Глебка.

Нет, вторую версию отметать пока нельзя! И Сидор, и Пашка Фо служили у Осетрова. А вдруг Калина Фомич смертью наказывает подчиненных за ослушание?

Сашенька на цыпочках прошла из спальни в свою комнату, открыла заветную тетрадь, перечитала разговор с Осетровым. Так-так! Разгневался Калина Фомич в тот самый момент, когда спросила про Марусю!

Есть о чем призадуматься. Обе версии уперлись в одно неизвестно куда исчезнувшее лицо, Марусю Муравкину! Как же ее отыскать?

Как-как? О ее местонахождении должен знать законный муж – Антип! А способ выудить у него информацию Тарусова придумала еще вчера.

Однако планам чуть не помешал календарь. Предшествующие дни были переполнены событиями, потому пролетели незаметно, и воскресенье застало Сашеньку врасплох.

За завтраком она привычно поинтересовалась у Диди, во сколько его ждать, на что муж, улыбнувшись, сообщил, что никуда не собирается, потому что сегодня выходной.

Княгиня чуть не выронила чашку с кипятком. Завтра тезоименитство императрицы, тоже выходной. Неужели гениальный план придется отложить до вторника?

Но ведь в среду суд! Как быть?

Сашенька попробовала выпроводить супруга, напомнив, что тот собирался разузнать, на какой из рук Пашки Фо не хватало пальца, но муж рассеянно ответил, что покамест раздумывает, как бы потоньше, не привлекая ненужного внимания, это сделать.

«Выручила», так сказать, Клавдия Степановна.

Диди еще третьего дня заказал ей малосольные огурцы и, не обнаружив их к яичнице на завтрак, поинтересовался, подаст ли к борщу на обед.

– Не делала, – ворчливо ответила домоправительница. – Не из чего!

– Как это не из чего? – удивилась Сашенька. – Вчера ты ведро огурцов купила!

– И все без пупырышков!

– Ну и что?

– Кто ж их солит? – укорила хозяйку Клаша. – Они безо всякого хруста выйдут! Для засола пупырышки нужны! Я говорила, я предупреждала, на рынке надобно брать…

– Мамочка! Клашенька! А нельзя пупырышков отдельно купить? – попытался предотвратить неминуемую ссору Володя. – У Ильфата клей есть здоровский, чего им скрепишь, лошадьми не растащить!

За столом прыснули. Только Татьяна, дувшаяся со вчерашнего вечера на весь мир, продолжала с недовольной миной размазывать варенье по манной каше.

– Увы, пупырышки сами по себе не продаются, – объяснила Александра Ильинична сыну и, не скрывая радости, объявила мужу: – Извини, дорогой, придется тебя покинуть. Поеду на рынок за огурцами.

– Сашенька, ты с ума сошла? – ужаснулся Диди.

– Вовсе нет. Если мне не разрешают уволить служанку, которая не желает работать, мне остается только одно – выполнять работу за нее.

– Сами виноваты! – огрызнулась Клавдия Степановна. – Взяли бы Васютку, жили бы, как прежде, у Христа за пазухой! Он бы и на рынок ходил…

– Дорогая, я подумал, – поддакнул ей Дмитрий Данилович. – Васютка ведь искупил свою вину!

– Что? – не веря ушам, переспросила Сашенька.

– Умоляю! – Клаша, не жалея больных коленок, кинулась на паркет. – Всеми угодниками заклинаю! Святыми отцами-матерями!