Демонология Сангомара. Искра войны - Д. Дж. Штольц

– Ну здесь, Габелий, ответ один – регулы! – усмехнулся Юлиан. – Во время этого жуткого события дамы становятся сами на себя не похожи. Будут пострашнее голодных вампиров, лишь бы кинуться на кого.

Дигоро, в кои-то веки согласившись со своим напарником, с ухмылкой кивнул.

– Регулы на протяжении года? – мотнул головой Габелий. – Нет, не было у нее их… Наш же Крапитон следит за всем этим, говорит, что, наоборот, сейчас у нее самое благоприятное время: кожа светится, волосы сверкают, тело женственное и чувственное, как никогда. В общем, поднесли ей потом дрожащие фрейлины этот чудный напиток с подачи нашего мудрого Наура, и, кажется, волшебные юронзийские бобы вернули ей ненадолго теплое настроение.

– Тогда это из-за грозящей войны! – возвестил с умным видом Дигоро. – И Эгус, и Мастри желают получить Элейгию в союзники. Но что-то назревает. Крупное. Не просто так достопочтенный Ралмантон торчит за звуковыми барьерами по несколько часов в последние дни.

– Ой, да что же там решать… Наш Консулат носом поворотит из-за той выходки Шаджи Го’Бо, но все равно заключит союз с Эгусом. Ну ясно же, против кого будем воевать… – развел руками Габелий.

– Мне кажется, что с союзом с Эгусом слишком затягивают, Габелий, – не согласился Юлиан. – Хотели бы – заключили бы еще с полгода назад. Правильно Дигоро говорит. Там обговаривается что-то куда более масштабное, и сумасшествие королевы тому подтверждение, как следствие нервного перенапряжения. Не забывайте, что королева Наурика – потомок великих Идеоранов, которых перебил в Нор’Алтеле змеиный король. И наши юные принцы могут претендовать на его трон. Я очень сильно сомневаюсь, что Гайза спокойно спит, зная это. Помните, один каладрий упоминал, что охрану королевских детей усилили? Позавчера в Древесном зале. Может быть, был прецедент какой-нибудь.

– Да-да, помню, было такое, но не обязательно же все к политике сводится, – возразил мягко Габелий.

– Все в этом мире сводится к политике, – вздохнул Юлиан.

– Но тут может быть другое…

– И что же? – спросил Юлиан.

– И что же? – повторил уже Дигоро, язвительно прищурившись.

– Ай, да я не знаю… – развел руками маг, растерявшись от такого напора. – Просто мне кажется, что вы, друзья, любите искать первопричину в политике, а мы же все – живые души. Мы все преисполнены, прежде всего, любовью, горестями, стремлениями… Может Ее Величество переживает за своих деток. Все-таки они ей дались великими молитвами и жертвоприношениями Прафиалу и Химейесу… Ну ладно, не глядите так изуверски на меня, словно хотите съесть… Нам пора спать. Сегодня вот отдохнули, а завтра нас ждет работа. Да простит Прафиал, привык я уже к этим выходным дням.

Звуковой пузырь лопнул, и троица разошлась по кроватям. Юлиан умостился на своем уже любимом матраце и стал снова думать о Пацеле, ибо его теперь не отпускало чувство, что вокруг его горла затягивается невидимая удавка. Нужно будет обязательно навестить тюрьмы и расспросить про того оборотня-истязателя.

* * *

И вот, спустя пять дней, когда старик Илла снова остался дома на процедуры, Юлиан отправился узнавать касаемо истязателя, который украл волшебный мешок.

Он выяснил, что зовут его Болтьюр. И этот самый Болтьюр уже как с два года исчез. Тогда, после смерти Вицеллия, он бросил жену с пятью детьми – оборотни вообще были плодовитым народом – и растворился в ночи. Никто не знал, куда и зачем. Один из истязателей вообще предположил, что Болтьюр подался в другой город. А иначе куда ему еще уходить?

Пришлось Юлиану снова расстаться с очередными накоплениями, чтобы подкупить архивного ворона Кролдуса, дабы тот выяснил, связан ли факт пропажи Болтьюра с переводом в другую тюрьму и где его искать. Однако к несчастью, ворон как раз собирался покинуть Элегиар.

«Время, – каркал тогда недовольно архивный ворон. – Все вы, молодняк, спешите. Вам нужно знать все прямо сейчас. А мать-то наша, Офейя, не зря учит терпению, ибо оно ломает гранитные стены тугоумия. Потерпите, потерпите… Я завтра утром отправляюсь, к слову, в Багровые Лиманы на ревизию исторических манускриптов в их библиотеке, так что займусь вашим вопросом, когда вернусь. К празднику Шествия Праотцов ждите результата, это чуть больше, чем через год. О нет, – ворон мотнул головой, когда увидел запущенную под жилетку руку. – Если вы хотите сделать все тихо, то придется подождать. Золото здесь не поможет, ибо документы по переводам в тюрьмы и ревизиям по ним находятся в закрытых отделах. Я уже не успею попасть туда так скоропалительно. Обождите, почтенный, что для вас всего лишь год? Не гонитесь за гарпиями».

И Юлиан смирился с ожиданием, потому что у воронов взяточничество жестоко каралось и презиралось, и один лишь старый Кролдус, не боявшийся наказания, годился на роль осведомителя. Брал он, правда, много, но с ним Юлиан мог не волноваться, что Илла Ралмантон прознает про скользкие дела своего веномансера. Архивный ворон был хитер, опытен, имел доступ и в библиотеки, и в канцелярии, и в архивные залы; он довлел над молодняком своим авторитетом; и никто не знал лучше структуры документооборота, чем Кролдус, о чем тот вечно любил напомнить.

Элегиар.

2152 год, осень.

С тех пор прошло почти полгода. Элегиар еще спал, окутанный предрассветным, сырым туманом, однако в эти ранние часы вот-вот готова была свершиться история юга.

Минуя дворцовый парк, по-осеннему красно-рыжий, краснолицые рабы доставили носилки Иллы Ралмантона до входа. Там он с помощью ступенечки вылез, одетый в свое лучшее платье: черный шелковый наряд был усыпан в плечах рубинами, гагатами и подбит у ворота и на широких рукавах беличьими животиками, – и медленно побрел внутрь, стуча тростью по плитке.

В главном зале мирно дремал Черный Платан, подпирающий своей кроной потолок. Здесь еще царила сонная и приятная глазу полутьма. Лампы, висящие на колоннах, были черны, а сильфы внутри них лишь иногда дрожали скромным светом: то вспыхивая порой, как звезды, то затухая.

Трость меж тем продолжала стучать и стучать, отдавая эхом в пустых коридорах. И вот советник уже поднялся на четвертый этаж Ратуши, миновал анфиладу коридоров, пока не подошел к высокой, арочной двери с вырезанным на ней платаном.

Это была Мраморная комната – гордость и жемчужина дворца. Здесь проводились все королевские совещания и сборы консулата. Каждый васо этого зала был исписан золотом и черным мрамором. Золото обрамляло стены и проходы; оно бликовало с восходом солнца, что заглядывало через прямоугольные окна, разливалось светом и оттеняло мрачность черного мрамора.

Вход туда охраняли четверо нагов, и, увидев приближающегося Консула, они как один склонили свои головы в приветствии. А после с трудом раскрыли створки дверей.

Тут же с другого конца коридора, еще утопающего в предрассветном сумраке, тоже явилась фигура в воздушных одеждах, на которых пламенели столь любимые элегиарцами рубины. Фигуру сопровождала свита преимущественно из магов. Возглавлявший ее архимаг, будучи равным по статусу, но моложе Иллы, первым коснулся лба и поприветствовал того по-южному: