Граф Остерман - Николай Иванович Павленко

он ссылается на мнения других современников. В депеше от 27 февраля 1727 г. Мардефельд писал об участии герцога «в самых секретных совещаниях» и сообщал, «что русская императрица его весьма уважает и питает к нему полное доверие за его ум и умение сохранить тайну».

Спустя несколько дней после учреждения Верховного тайного совета Екатерина ввела в его состав герцога Голштинского. Назначение было встречено «верховниками» одобрительно. Мардефельд 2 марта 1727 г. доносил королю: «Ее величество царица старается, по возможности, укрепить авторитет герцога в совете, члены последнего, по-видимому, весьма довольны этим, ибо их голоса таким образом не только освобождаются от влияния князя Меншикова при обсуждении важных дел, но также уравновешивается надменное и им ненавистное первенство последнего персоной герцога, почитаемого ими за весьма справедливую беспристрастною особу».

Надежды Мардефельда на то, что назначением герцога в Верховный тайный совет создавался противовес Меншикову, не оправдались — светлейший и его подчинил своему влиянию и шаг за шагом приобретал статус полудержавного властелина.

Не нашли подтверждения и надежды на то, что Верховный тайный совет станет выполнять роль противовеса влиянию Меншикова, особенно возросшего в царствование Петра II, что подтверждает депеша Мардефельда: «Могущество Меншикова невообразимо возросло. Это имеет следствие расстройства государственных дел и заседаний Верховного совета. Все, что пожелает князь Меншиков и барон Остерман, может считаться уже исполненным, и правительственный совет, по всем вероятиям, в скором времени сделается пустым украшением».

Значение Меншикова в управлении государством отметил и саксонский дипломат Лефорт, полагавший, что «никто не может заменить его в делах исполнительной власти и никто не захочет взять на себя всю тяжесть таких обязанностей». Ему вторил австрийский посланник, утверждавший, что светлейший князь «несмотря на все свои недостатки, он полезен своему государству».

Из перечисленных свидетельств иностранных дипломатов нуждается в уточнении суждение Мардефельда, поставившего Остермана на второе место после Меншикова по степени влияния на правительственные дела. На мой взгляд, степень их влияния была несопоставимой — Остерман до падения Меншикова втайне хотя и ненавидел его, но безропотно выполнял его волю, поскольку две ключевые должности (воспитателя великого князя и члена Верховного тайного совета) получил благодаря протекции князя. Еще раньше назначения в Верховный тайный совет Остерман был определен, по настоянию Меншикова, в главные воспитатели Петра II. Пожалуй, это была самая важная в стране должность, поскольку открывала безграничные возможности главному наставнику войти в доверие к императору и от его имени действовать в осуществлении своих честолюбивых планов. Надобно обратить внимание читателя: при абсолютной монархии все именные указы издавались от имени императора или императрицы, будь императором грудной ребенок, как Иоанн Антонович, или отрок, как Петр II, или, наконец, незаметная Екатерина I. Значение Остермана в связи с этими назначениями возросло безмерно, хотя и не отличалось устойчивостью.

Екатерина занимала трон два года и четыре месяца и скончалась 6 (17) мая 1727 г. от закоренелой болезни легких. В конце апреля Мардефельд доносил: «…несколько дней все находимся здесь в смущении и страхе, ибо царица в прошлую субботу заболела вторично старою болезнию, и при том так сильно, что она причастилась и во дворец были призваны все министры и весь генералитет, но, слава Богу, в ночь с воскресенья на понедельник болезни наступил перелом и выступил пот; по этим и другим благоприятным признакам медики считают царицу вне опасности, так как и грудь стала свободна, в чем состояла главная болезнь ее».

Прогноз медиков или информатора Мардефельда оказался ошибочным — смерть отступила от своей жертвы всего на две недели, чтобы с новой силой обрушиться на императрицу и доконать ее.

Глава пятая. Остерман и падение полудержавного властелина

Ко времени кончины Екатерины I отношение Меншикова к Петру II коренным образом изменилось — из ярого противника он превратился в такого же откровенного сторонника его воцарения. Дело в том, что у князя созрел план женить императора на одной из своих дочерей и таким образом породниться с царствующей династией и стать тестем императора. Этот план был запечатлен в тестаменте (завещании) Екатерины I, подписанном по ее повелению дочерью Елизаветой Петровной.

А. Д. Меншиков был близок к осуществлению своей мечты — стать тестем императора: была отпразднована помолвка императора со старшей дочерью князя Марией. Жених и невеста обменялись кольцами, будущий тесть поселил будущего зятя в своем дворце — он счел, что вследствие принятия этой меры он будет находиться под бдительным надзором своей супруги Дарьи Михайловны, невесты Марии, сына Александра и свояченицы Варвары Михайловны.

Предпринятая Александром Даниловичем мера не была излишней, поскольку он не без основания опасался, что содержать императора в полной изоляции и избавить его от стороннего влияния, способного расстроить его матримониальные планы, не удастся. Коротко о тех лицах из окружения 11-летнего императора, которые оказывали на него влияние, исподволь настраивая против Александра Даниловича, в глазах современников выглядевшего грубым и неотесанным временщиком, перед которым надлежало гнуть спину.

Судя по свидетельствам современников, наибольшим уважением и любовью Петра II пользовалась его сестра, не по летам рассудительная (она была старше его на один год и три месяца), девочка, дававшая своему брату разумные советы, которыми он на первых порах руководствовался в своих поступках. Их взаимной приязни способствовало положение круглых сирот, лишившихся в раннем детстве материнской ласки и отеческой заботы, — мать скончалась 1 ноября 1715 г. спустя несколько недель после того, как родила сына Петра (он появился на свет 12 октября 1715 г.), а отец погиб 26 июня 1718 г., когда Петру не исполнилось и трех лет.

Князь Иван Алексеевич Долгоруков. Гравюра Лаврентия Серякова с портрета К. Бреже. 1881 г.

Значительное влияние на Петра оказывал сын князя Алексея Григорьевича Долгорукого Иван, молодой человек, который был старше Петра II на шесть лет. О том, как Иван Алексеевич познакомился с Петром Алексеевичем, еще до восшествия того на престол, поведал князь М. М. Щербатов в знаменитом памфлете «О повреждении нравов в России»: Иван Долгорукий «в единый день нашел его (Петра. — Н. П.) единого, пал пред ним на колени, изъясняя всю привязанность, какую весь род его к деду его, Петру Великому, имеет и к его крови, изъясняя ему, что он по крови, по рождению и по полу почитает его законным наследником Российского престола, прося да увериться в его усердии и преданности ему. Таковые изъяснения тронули сердце младого, чювствующего свое нещастие князя. Тотчас доверенность последовала подозрениям, а после и совершенная дружба, по крайней