Прорыв - Владимир Поселягин

– Понятно.

Тут подошёл Лосев, который доложился по раненому:

– Товарищ майор, сбили его, ещё когда тут только немцы появились. Пилот связного самолёта. Ноги прострелены, но им занимался опытный хирург, всё зашито, повязки наложены грамотно, моего вмешательства не требуется. Время тут может только вылечить. Кости не задеты, парню повезло.

– Это ты по повязкам узнал?

– Почему? Расспросил командира, и всё, да повязки осмотрел.

– Понятно.

– Вот что, товарищ?..

– Еремеем Ильичом меня звать, – сразу откликнулся старик.

– Хорошо. Вот что, Еремей Ильич, нужно мотоцикл спрятать, отбуксировать и замаскировать, вещи наши перевезти в укромное место. Найдётся такое?

– Подыщем. А с машиной что?

– Сломалось, колесо заднее заклинено, только волоком тащить, а на дороге оставлять опасно, немцы по номерам определят, что она в угоне. Оно вам надо, обыски в деревнях? Всех собак постреляют, кур наворуют и уедут. Повезёт, если живыми останетесь.

– Спрячем, – теперь уже более уверенно ответил тот. – Прямо сейчас и спрячем. Тут недалеко овражек есть, с кустарником.

– Отлично. Вещи пока к вам в телегу покидаем, потом на ходу определимся, как кому себя вести.

Старик отстегнул часть упряжи и повёл коня к мотоциклу. Там ему Бабочкин помогал, привязали всё что нужно, Лосев уже заканчивал пулемёт снимать, остальные вещи он уже перетащил, замаскировав в сене, в том числе полную бензина запасную канистру. Потом конь потащил мотоцикл в известное одному старику место, а мы остались ждать. Не успели те скрыться, как раздалось отчётливое тарахтение мотора. Ещё этого не хватало.

Хотя нет, возможно, как раз и хватало. Транспорт нам понадобится. Раз нас уже ищут, то нужно сменить маскировку. Технику, знаки различия, возможно форму, а то у меня кровавый след на рукаве, неудачно ножом поработал, и никак не смывается. Так что станем связистами, авиаторами, танкистами или мотострелками. Большое поле выбора, кто попадётся, теми и станем. Нужно будет почаще менять личность, это позволит нам стать в тылу противника невидимками. Однако взять в ножи пару постов фельджандармерии не просто нужно, а жизненно необходимо. Мы так и посты обходить сможем, и маскироваться, пристроившись к какой-нибудь колонне, куда та идёт и во сколько, мы будем знать заранее, благодаря этим жандармам. В общем, информация от них по тылам противника нам действительно нужна. Причём срочно, мы не так далеко от штаба группы армий «Центр» находимся, и если Михайлов вот-вот нанесёт удар, то мы окажемся в эпицентре поисков, что мне совсем не надо. Да, кстати, что стоит упомянуть. Как я уже ранее говорил, знание немецкого у меня на довольно низком уровне, из-за чего часто приходиться ловчить, например, платком губы закрывать, вроде как зубы болят, и другие схожие ухищрения, чтобы акцент был незаметен за глухотой голоса. Однако за последние дни у меня было столько практики в нём с настоящими носителями языка Гёте и Ницше, что даже я стал замечать, что бойче и увереннее лопочу на нём. И акцент стал мягче, не так явно проявлялся. Вот что значит активная и богатая практика, сам не ожидал. Да и в прошлом мире я изучил язык просто для самообразования, но практики было мало, с фронтовиками общался да с немногими представителями из Германии, в основном инженерами и конструкторами. Я всегда старался говорить на их родном языке, мне нужна была практика, наработать опыт, а сейчас я его получил столько, что сам удивился рывку вперёд в освоении этого языка. Так же и с письменностью.

Прислушавшись, постарался определить, откуда идет звук. Я повесил автомат поудобнее и поправил бляху жандарма на груди, которую также вернул на место. Хотя чего гадать, машины не слышно, а рёв мотора – явно что-то грузовое движется, уже отчётливо слышно. Если бы неизвестные ехали с той стороны, откуда мы появись, мы бы их увидели раньше, чем появился звук мотора, но холм скрывает от нас немцев, но звук лишь делает чуть глуше.

– Превратись снова в военнопленного, – велел я Лосеву, отходя от телеги, перед этим поправил сено, чтобы летёху не было видно.

Пока ординарец снова садился на траву, делая вид, что он уже со всем смирился, с пленом в том числе, я осмотрелся и довольно кивнул. Пока всё в норме. Вот пистолет лейтенанту я не вернул, ещё не хватало, чтобы тот вмешался и поломал нам игру. Мальчишка настороженно на нас поглядывал, его Эдиком звали, но снова устроился на телеге, я велел ему успокоиться и сидеть тихо, а сам вышел на середину дороги, ожидая транспорт. Как я и думал, это оказался грузовик. «Опель», самая массовая машина в вермахте. Сначала над холмом показался покачивающийся тент над кузовом, потом кабина и потом уже капот. Насколько я смог рассмотреть, солнце на лобовом стекле бликовало, мешало, в кабине сидело двое, второй вроде как офицер, судя по фуражке. Есть ли в кузове солдаты, неизвестно, но то, что машина шла с захваченного советского аэродрома, факт, другой дороги тут нет. Тупик.

Насчёт офицера я не ошибся, в кабине сидел молоденький лейтенант с нашивками одной из охранных дивизий, которая держала тут тылы. Подняв руку с жезлом – я забрал его у Бабочкина, когда тот отправился помогать старику прятать мотоцикл, – остановил машину.

– В чём дело, фельдфебель? – приоткрыв дверь, как только машина остановилась, строго спросил офицер, добавив уже тише: – Мы торопимся.

Спокойно козырнув, я представился:

– Фельдфебель Ланке, второй взвод дорожной службы фельджандармерии восьмой охранной дивизии. Попрошу документы и путевой лист.

Я сначала проверил документы у лейтенанта, всё верно, заместитель командира роты, один из взводов этой роты стоял на охране аэродрома, а лейтенант, похоже, перевозил продовольствие и проводил проверку, там на аэродроме фельдфебель командовал. Потом я проверил документы водителя. Тут тоже всё в порядке. Во время проверки также изучил кузов. Практически пустой. То, что там было четыре примерно двадцатилитровых термоса, понятно, но ещё было восемь явно советских канистр, видимо прихваченных с аэродрома, трофеи есть трофеи, на этом всё. Повезло, есть за что зацепиться.

– Что за груз, почему не отмечен в путевом листе? – строго спросил я у водителя.

Глаза у того забегали, и он заюлил, поэтому ответил подошедший к заднему борту лейтенант:

– Канистры моё личное имущество, внутри трофейный авиационный бензин.

– Зачем он вам? – искренне удивился я, причём настолько, что «забыл» субординацию, но лейтенант на это не обратил внимания.

Он смутился и поначалу неуверенно стал отвечать. Не послал меня, как мог бы, что это его дело, а слегка смущённо улыбаясь, пояснил:

– Мне трофеем достался советский биплан, связной, я его отремонтировал, пленные помогли, и решил опробовать в воздухе. Потом отправлю родителям, будет опрыскивать поля на ферме. Все нужные документы я уже оформил. Ни на что больше тот не годится.

– Ясно, господин лейтенант, – я действительно понимал его стремления.