Сжигая мосты - Юлия Гатальская

– Ну, а ты не женился? – попыталась я рассеять неловкость.

– Нет, – улыбнулся парень, – я ещё слишком молод для таких серьёзных поступков, к тому же не встретил пока подходящую кандидатуру. Ладно, мне пора, нужно ещё до Лебяжьего доехать, заскочить в мастерскую, проверить, всё ли в порядке, – затараторил Серёжа, поднимаясь из-за стола. – Спасибо за кофе.

– Не за что, – ответила я, глядя на парня снизу вверх и невольно отмечая его высокий рост и крепкое телосложение. Казалось, он на две головы выше меня.

– Заезжайте как-нибудь к нам в деревню с Катей, погуляем по пляжу, покажу ей поселение, маяк посмотрим, – вежливо предложил Серёжа, натягивая куртку в коридоре.

– Обязательно заедем как-нибудь, – пообещала я, зная наперёд, что вряд ли в ближайшее время мне будет дело до развлекательных прогулок.

– Увидимся, – попрощался Волков, а я закрыла за ним дверь.

Странно, но я провела с Серёжей всего несколько минут и всё это время мне было немного спокойней на сердце. Он как будто и впрямь был моей родственной душой. Мне всегда было уютно в его компании до тех пор, пока Власов не пресёк наше с ним общение из-за ревности. Этот деревенский парень был настолько жизнерадостным, жизнелюбивым, энергия так и била из него ключом, что рядом с ним я чувствовала себя счастливее. Он был из разряда тех людей, которые располагают к себе, приносят тепло в общение, делают вещи вокруг ярче, а мир светлее всего лишь одним своим присутствием. И как только Серёжа скрылся за дверью, я вновь почувствовала всю тяжесть своей боли и поспешила забыться, погрузившись в уборку первого этажа.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как мы приехали в Бор, а Власов так ещё ни разу и не позвонил, в связи с чем во мне медленно, но настойчиво начала укрепляться вера в то, что Марк с концами исчез из нашей жизни. Этот факт мог бы успокоить меня, если бы не ежедневные вопросы Катюшки «Когда приедет папа?» и мои невнятные ответы на них. Признаться честно, порой обида настолько поглощала меня, запутывая в свои липкие сети, что мне хотелось высказать дочери всё, что я на самом деле думаю о её отце. В такие минуты меня так и подмывало выговориться, рассказать ей, что натворил Марк и как он обидел меня и предал всё святое, что было между нами. Боль и горечь настолько разъедали мою душу, а ненависть к мужу укреплялась в моём разбитом сердце, что мне хотелось, чтобы и Катя тоже ненавидела Власова, чтобы она не спрашивала о нём по несколько раз в день, чтобы забыла о его существовании и осознала всю отвратительность его поступка, чтобы перестала столь беззаветно любить его. Но всякий раз, когда ядовитые слова вот-вот готовы были сорваться с губ, я останавливала себя, прикусывая язык и стараясь удержать в узде свои обиды и эгоистические настроения.

Причиной моей сдержанности был отнюдь не страх за запятнанную репутацию Марка в глазах моей малышки. Плевать я хотела на его отцовский авторитет, который он наращивал все эти годы, строя из себя идеального родителя. Я просто не могла так поступить с дочерью, неправильно настраивать дочь против отца, ведь, по сути, он обидел меня, предал меня, а не её. Пока он ничего отвратительного или непростительного не сделал по отношению к Кате, если не считать пренебрежение её обществом в последние несколько дней. Я понимала как никто другой, насколько это важно, чтобы в жизни ребёнка были оба родителя. Мне самой пришлось взрослеть в неполноценной семье, вдали от родной матери, и отец, стоит отдать ему должное, никогда не высказывался в сторону мамы как-то неприемлемо, грубо или с ненавистью, не смотря на то, что она сама бросила папу и уехала из Бора, сбежала от тоскливой, невзрачной, скучной и серой жизни в другую страну, когда мне было всего двенадцать лет. Мама хотела счастья, она влюбилась в страстного и темпераментного итальянца, туриста, приехавшего посмотреть Санкт-Петербург, и он предложил ей руку и сердце уже на третьем свидании. Отец не дал согласие на вывоз меня из России и мама выбрала нового мужа, вместо меня. Я смогла понять мать только тогда, когда сама влюбилась в Марка, однако была уверена в том, что я бы никогда не бросила бы свою дочь ради мужчины. Но все мы разные, моя мама другая и она выбрала любовь, счастливо живет в Италии и пишет мне письма время от времени и присылает фото и не мне ее судить.

Мои детские обиды утихли, благодаря правильному поведению отца. Ведь стоило ему только захотеть, он мог бы повернуть всё так, чтобы я возненавидела мать и не захотела бы с ней общаться. Но папа поступил мудро, отзываясь о своей бывшей жене только с положительной стороны и не настраивая меня против нее, помогая тем самым детской психике реабилитироваться после разлуки с мамой. Именно поэтому я всё-таки тоже решила проявить мудрость, не рассказывая Кате о подлости Марка, чтобы не травмировать ее еще больше от разлуки с ним.

Честно говоря, я решила оставить это на его совести, пусть он сам отдувается за то, что разрушил нашу жизнь. Пусть он самолично смотрит в глаза нашей дочери и признаётся ей в самом страшном для ребёнка преступлении – разрушении семьи. Мне хотелось, чтобы Власов прочувствовал до глубины души, до кончиков пальцев, до корней волос, что на самом деле он натворил, наблюдая в глазах дочери разочарование, недоверие и горечь потери. Я надеялась, что реакция Кати будет для него своеобразным наказанием, которое он заслужил. Я понимала, что это будет ударом для моей малышки, но изменить уже ничего нельзя, так сложилось, и ей придётся в столь раннем возрасте пережить развод родителей. Я отдавала себе отчёт, что ей будет тяжело и больно, но я не знала, как уберечь её от этого, не скрывая правду. Успокаивал лишь тот факт, что дети во своей натуре и в силу радостного восприятия мира легче переживают подобные трагедии и быстро перестраиваются на новую жизнь. Достаточно было только окружить их двойной заботой и любовью, и их душевные раны быстро затягивались, как произошло когда-то со мной, что, к моему глубокому сожалению, нельзя было сказать о взрослых, сформировавшихся личностях.

До Нового года оставалась всего пара дней, и дом папы нашими с Катюшкой усилиями был готов к его встрече. Он был украшен мишурой, бантами, венками, огромная ель сверкала гирляндами, но оставалось ещё купить подарки, поэтому мы с дочкой с утра выехали в город, чтобы выбрать что-нибудь для неё и для папы. В выборе подарка отцу я не сомневалась, это непременно должно быть что-то для рыбалки, к примеру, новый спиннинг, и магазин моего бывшего одноклассника Дениса Ефремова стал по этой причине первой точкой маршрута нашего путешествия в центр города.

К моему счастью, причина моего приезда в Сосновый Бор ещё не была известна основным массам населения города, и я могла спокойно ходить по его улицам и магазинам, не пряча глаз от стыда и неловкости и не ловя сочувствующие взгляды. Денис когда-то тоже тщетно пытался завоевать моё расположение, но Власов не дал никому даже шанса попытать своё счастье. Теперь он был женат на Маше, моей школьной приятельнице и, как я и предполагала, всё ещё работал в магазине своего отца. Он-то и помог мне определиться с правильным выбором, мило улыбаясь и разъясняя важность длины удилища в зависимости от времени года. Меня рыбалка никогда не привлекала, поэтому я слушала в пол уха, полностью доверившись его опыту.