Подводник №1 Александр Маринеско. Документальный портрет - Александр Свисюк

Растянувшаяся на 27 лет кампания за присвоение А. И. Маринеско звания Герой Советского Союза не является предметом нашего исследования, но о ней все-таки необходимо вкратце рассказать.

Сразу после смерти Маринеско И. С. Исаков и А. А. Крон задумали совместную книгу о «подводнике № 1», но из-за резкого ухудшения здоровья адмирала и последовавшей в октябре 1967 г. его смерти этим планам не суждено было сбыться. Вместе с тем эта незавершенная работа оставила довольно заметный след. Дело в том, что, опираясь на тенденциозную подборку фактов из немецкой публицистической литературы и статей в «Марине рундшау», Исаков выработал собственную, на наш взгляд, неоправданно завышенную оценку результатов атаки С-13 и ее влияния на исход Великой Отечественной войны. Вопреки известным цифрам и свидетельствам он утверждал, что «героическим подвигом, потрясшим фашистов, начиная с самого Гитлера, является беспримерный успех атак подводной лодки «С-13». Именно его статья в журнале «Советский Союз», вышедшая к 20-летию Победы, содержала те, ставшие теперь уже привычными и приписываемыми зарубежной печати, клише, как то: «атака века», «подводник № 1», «личный враг Гитлера», «трехдневный траур», «расстрел командира конвоя», причисление всех 8 или даже 10 тысяч погибших на судах к гитлеровцам – «отборные офицеры, первоклассные специалисты-подводники, эсэсовцы, фашистские бонзы» и т. п.

Стоит подчеркнуть, что благодаря живому интересу к современной немецкой исторической литературе Исакову должны были быть известны правильные цифры относительно состава пассажиров «Густлофа». В вышедшей еще в 1959 г. в Германии книге немецкого историка К. Беккера «Балтийское море – немецкая судьба 1944/45» (ее переведенные фрагменты адмирал посылал Маринеско осенью 1963 г.) на страницах 204–205 говорилось, что на лайнере находилось 4658 человек, в том числе около тысячи военнослужащих и членов экипажа, около 400 женщин вспомогательной службы ВМС и около 3 тысяч беженцев. Позже появились и другие цифры, где точно определялось число находившихся на борту подводников и потери среди них. Немалую лепту в их уточнение внес спасшийся 4-й (пассажирский) помощник капитана лайнера X. Шён, публиковавший свои книги в 1952 и 1960 гг. По его сценарию в том же 1960 г. был снят художественный фильм «Ночь опустилась над Готенхафеном», запечатлевший трагедию пассажиров «Густлофа». Опираясь на записи Крона, можно прийти к выводу, что все это никак не повлияло на позицию И. С. Исакова – он без колебаний использовал зарубежные цифры, если они его устраивали, и не обращал внимания на те, где масштаб катастрофы описывался меньшим по сравнению с публикациями английских и шведских газет февраля 1945 г. Все это объяснялось официальной позицией советской пропаганды того времени, схватившейся не на жизнь, а на смерть с пропагандой западной в пропагандистской составляющей холодной войны.

Эстафетную палочку у покойного адмирала принял сам Н. Г. Кузнецов, которому Исаков передал свою папку с подборкой материалов про Маринеско незадолго до смерти. Статью бывшего наркома в июльском 1968 г. номере журнала «Нева» (док. № 7.4) многие восприняли как запоздалое покаяние и руководство к действию по развертыванию кампании за присвоение «подводнику № 1» «Золотой Звезды». На наш же взгляд, явное несоответствие истине легко проверяемых фактов касательно «Густлофа» и «Штойбена», а также высказывание многих положений без знания всех обстоятельств, предшествовавших январскому 1945 г. походу С-13, явно не свидетельствовало в пользу Николая Герасимовича как военно-морского историка. Фактически он не только подтвердил явно завышенную оценку январско-февральского похода «эски», сделанную Исаковым, но и добавил в эту оценку свою лепту. Следует подчеркнуть, что в частной переписке с В. Ф. Трибуцем еще в 1967 г. последний пытался предостеречь бывшего начальника (док. № 7.3) от упрощения ситуации с Маринеско и высказал личную точку зрения на то, почему тому не было своевременно присвоено звание Героя Советского Союза. Но по-видимому, симпатии опального главкома в тот момент уже были всецело на стороне опального подчиненного, и, возможно, именно это обстоятельство стало камнем преткновения для Главного совета ВМФ при рассмотрении большого числа ходатайств и представлений о присвоении Маринеско «Золотой Звезды». Реальные события уже мало кто помнил, а некоторые сознательно их упрощали, приводя все к простым для восприятия логическим схемам типа «отличный командир – зависть и месть стоявших над ним штабных и политотдельских ничтожеств». Неудивительно, что служившие в штабах и политотделах реагировали отрицательно. Так сформировалась и окрепла адаптированная для широких кругов версия, старт которой дал сам Маринеско: нарушение у него за всю службу было одно-единственное, море он любил, а экипаж и женщины любили его, и никто не виноват в том, что многие начальники ему завидовали.

Но кроме этого в кампании за реабилитацию «подводника № 1» существовало еще кое-что, о чем не говорилось во всеуслышание, но что точно являлось фактическим мотивом для части активистов. Представляется, что уже в то время эта кампания рассматривалась некоторыми как своеобразная месть не только политическим органам на флоте, но и всей партийной системе в стране, как попытка расшатать ее основы, используя дело Александра Ивановича в качестве точки опоры. А опорой это было прочной – ведь на поверхности, с одной стороны, лежал «величайший подвиг», а с другой – нищета, в которой умер «подводник № 1». И в споре, заслужил Маринеско звание Героя или не заслужил, никого не интересовало то, что большинство погибших на «Густлофе» были не подводники, а женщины и дети, а на «Штойбене» не эсэсовцы-танкисты, а раненые. А раз так, то Маринеско – герой, деяние которого можно ставить в один ряд со взятием Рейхстага, его успех нужно пропагандировать, а не замалчивать. За пропагандой подвига последовало бы более лояльное отношение и к тем чертам, которые осуждались на партийных собраниях, но которыми отличался народный кумир. Ведь чего греха таить: у Маринеско, у его стиля жизни и службы, было и есть много последователей, «свободу поведения» которых всегда душила удавка партийных комиссий – любимого места обращения жен по поводу пьянства и измен своих мужей. С конца 1991 г. парткомиссии прекратили существование, но стал ли офицерский корпус Российской армии от этого более боеспособным?

Не утруждали себя знакомством с фактами истории и те, кто придерживался мнения, что Маринеско недостоин награждения. Например, по информации Э. Поляновского, в 1967 г. газета КБФ «Страж Балтики» опубликовала статью, в которой утверждалось, что атакой С-13 на «Густлоф» руководил старпом Ефременков, а не Маринеско, который якобы находился в «нерабочем состоянии». С учетом всех обстоятельство того похода, а также нахождения сотрудника политотдела БПЛ на борту «эски» такое утверждение не может квалифицироваться иначе, чем глупая выдумка. При этом интересно отметить, что ни та ни другая сторона дискуссии о награде не уделяла практически никакого внимания зарубежным публикациям по теме гибели «Густлофа» и не предпринимала собственных попыток провести расследование по зарубежным архивам, благо такая возможность с середины 70-х гг. появилась. Многие документы в виде фотокопий публиковались в книгах X. Шёна, и за ними даже не требовалось обращаться в архив. Ряд наших журналистов и писателей встречались с самим Шёном, но и это не привело к выработке какой-то взвешенной и консолидированной позиции по вопросу вклада экипажа и командира С-13 в Победу в Великой Отечественной войне.