Король хитрости - Дмитрий Емец

Мокренко с ужасом уставился на него, вскочил и с неожиданной для такого толстяка скоростью бросился бежать. За ним устремились Филька, Антон и Колька.

Они мчались как профессиональные спринтеры и остановились только, когда от сто пятой школы их отделяли три квартала. Тяжело дыша, Петька прислонился к дереву.

– За нами никто не гонится? – спросил он.

– Никто! – заверил его Филька, оборачиваясь.

– Вот и хорошо, потому что я собираюсь сделать одно дело, – мрачно сказал Мокренко.

– Какое дело? – поинтересовался Антон.

– А вот какое! – Внезапно Мокренко бросился на Егорова, сбил его с ног, навалился сверху и стал душить, повторяя:

– Жертвуй ферзя! Жертвуй ферзя! Сейчас я тебя самого пожертвую!

Коля Егоров любил читать фантастику, приключенческую литературу и подростковые энциклопедии по отдельным отраслям знаний. Иногда он настолько увлекался, что неделями не показывался во дворе, даже в школе на переменах сидел, уткнувшись в книгу…

– Ты смотри, Колян, особенно не зачитывайся. От книг голова пухнет, – предупреждал его Мокренко.

– Тебе это не грозит! – отвечал Егоров.

– Мне что, я не за себя волнуюсь.

– Заклей себе рот пластырем и волнуйся!

Но если бы дело ограничивалось лишь чтением! Колька не только читал, но и старался перенести все из книг в жизнь. Так, после «Трех мушкетеров» он стал учиться фехтовать, прочтя роман «Последний из могикан», тренировался в метании топора, который называл томагавком. А когда однажды ему попалась книга про гонщиков, он попытался сделать гоночную машину из мотоплуга, чтобы тренироваться на ней для «Формулы-1», но родители отобрали мотоплуг, и будущий покоритель трасс на два месяца был лишен карманных денег.

А однажды в книге об Александре Македонском Коля наткнулся на эпизод, рассказывавший, как великий полководец спускался на океанское дно в колоколе, внутри которого был воздух. Заинтересовавшись, Егоров прочел несколько книг о подводных лодках и об океанических экспедициях Кусто и, вдохновленный, решил сконструировать собственный батискаф.

В свой замысел он посвятил Фильку Хитрова и Антона Данилова. Вначале оба одноклассника отнеслись к его затее недоверчиво.

– Батискаф? Не мелочись – давай уж сразу самолет! – фыркнул Антон, а Филька спросил:

– А из чего ты хочешь сделать эту штуку?

Колька с гордостью показал им малопонятный чертеж на большом листе бумаги, выполненный ручкой и карандашом.

– Можно взять железную бочку, в которой я с обрыва скатывался, загерметизировать, чтоб не протекала; и вы в этой бочке будете буксировать меня по дну пруда.

– А ты не захлебнешься?

– В ней же будет воздух! К тому же мы протянем на поверхность шланг с буйком, через который я буду дышать. Шланг можно взять поливочный, я все продумал.

– А если тебе понадобится всплыть?

– Запросто. К бочке мы привяжем груз. Когда нужно будет, я его перережу, и она всплывет под действием выталкивающей силы.

– А если не всплывет? – спросил здравомыслящий Антон.

– Почему не всплывет? А выталкивающая сила? – удивился Коля.

– Мало ли что может случиться, например, веревка запутается или что-нибудь еще…

– В борту батискафа мы устроим прозрачный люк. Через него я буду наблюдать за дном и записывать свои наблюдения. А в случае аварии открою этот люк изнутри и вынырну. Пруд-то неглубокий, в нем всего метра три-четыре…

Сила убеждения Егорова была так велика, что ему удалось уговорить Фильку и Антона подключиться к строительству батискафа. Несмотря на внешнюю простоту конструкции, ребята столкнулись со множеством трудностей: то бочка протекала, то не удавалось отыскать прозрачный пластик для люка, а когда они выпросили у соседа дяди Вовы толстое оргстекло, оно не хотело плотно прилегать к выпиленному в бочке отверстию…

Целых два месяца приятели провозились с батискафом, несколько раз у Фильки с Антоном появлялось желание бросить эту затею, но жаль было затраченных усилий, к тому же их подбадривал энтузиазм Коли. Хитров достал несмываемую масляную краску и написал на бочке название «Большая черепаха», придуманное ребятами раньше.

К началу июня батискаф был закончен, и пришла пора спустить его на воду. На тележке друзья подвезли «Большую черепаху» к пруду и поставили ее на мостки, за которыми начиналась глубина.

Пожав всем руки, Егоров забрался в бочку и плотно закрыл за собой крышку. Через оргстекло видно было, как он устроился внутри и подмигнул своим помощникам.

– У-у! – донеслось из батискафа.

– Чего это он? – спросил Антон.

– Просит, чтобы столкнули в воду! – догадался Филька.

– Не-а, я не буду! Еще утонет, а мне отвечать! Что я дурак? – хмыкнул Данилов.

– Ну и трус же ты! – Хитров приналег на бочку спиной, поднажал и, потеряв равновесие, вместе с ней бултыхнулся в пруд.

– Вот видишь! Я не трус, просто я осторожный! – назидательно сказал Антон.

Некоторое время бочка держалась на поверхности, но две тяжелые гири, привязанные к ней, перевесили, и «Большая черепаха» погрузилась на дно. Филька плавал поблизости и следил, чтобы конец дыхательного шланга с пенопластовым буем был на поверхности и в него не попадала вода. Через некоторое время, ощутив, что ногам как-то неудобно, Хитров вспомнил, что он в ботинках и брюках.

Внезапно из дыхательной трубки донеслось требовательное мычание.

– Наверное, Кольке надоело плавать на одном месте, – догадался Филька. – Давай, Антон, тяни!

Данилов ухватился за привязанную к бочке веревку и потащил ее на себя, но ему удалось сдвинуть батискаф только чуть-чуть.

– Тяжелый! Может, водоросли прилипли, или гири за корягу зацепились! – пожаловался он.

– Давай, буксируй! Не сачкуй! – рассердился Хитров, и Антон снова впрягся. Он изо всех сил тянул бочку, но она оставалась на месте. Тогда Данилов бросил веревку и, бегая по краю мостков, стал кричать:

– Как он там, жив? Не утонул?

– С чего ты взял?

– А если не утонул, то откуда пузыри?

– Какие пузыри?

– Вон те!

Филька заметил, что из воды поднимаются пузыри, и это его встревожило.

– Коля, ты жив? – крикнул Хитров в дыхательную трубку.

– М-м-м! – донеслось из нее.

– Мычит чего-то, значит, жив, – сказал Филька.

– А чего он мычит?

– Чтобы ты задавал поменьше глупых вопросов! – Хитров начал уставать: держаться на поверхности воды, которая была очень холодной, становилось все труднее.