Сон в летнюю ночь - Анна Корнова

разделенные тонкой перегородкой. Какие-то полосатенькие занавесочки, картинка в рамочке, а на изголовье кровати повязана косынка Виктории Чучухиной. Вика косынку заметила, но было ей сейчас не до забавных признаков мальцевского восхищения.

— Мне по делам ненадолго отлучиться надлежит. Но я скоро, я весьма скоро. Впрочем, дело и отложить можно, я сейчас записку напишу, — Мальцев суетился, не понимая, как себя следует вести.

— Сергей Афанасьевич, всё нормально, идите, куда шли. Я не тороплюсь, у меня всё в порядке, и я до пятницы абсолютно свободна, — попыталась внести ноту спокойствия Виктория, но голос её задрожал, и она неожиданно для себя самой зарыдала. Вика умела плакать, у неё это красиво получалось: губы нежно приоткрывались, а из глаз изящно выкатывались слезинки — месяц училась по руководству сайта «Космополитен». Но на жесткой атаманке Мальцева Виктория разразилась вдруг бабьим воем с причитаниями «да за что мне всё это… да почему мне это всё…»

— Виктория Робертовна, вот водички попейте! Всё наладится, всё хорошо будет, — растеряно кружился вокруг Мальцев. — Да кто Вас обидел-то? И почему Вы не во дворце? Ведь у Вас помолвка с господином Миклешиным сегодня состоялась.

— Не состоялась. Я сбежала, — всхлипнула Вика.

— С помолвки, устраиваемой с благословления государыни, сбежали? — Мальцев остолбенел.

— Я не хотела, так получилось, — Вика горестно всхлипнула и, как могла, рассказала о своем алогичном поступке, избегая по возможности пикантных деталей. По рассказу Виктории, ей так не хотелось замуж за господина Миклешина, так не хотелось, что она, воспользовавшись случаем, сбежала из дворца. Вика не рассказала про объятия Слеповрана и его гнусное предложение принять участие в шпионаже. Просто объяснила, что князь Соболевский-Слеповран её из дворца вывел, и теперь ей необходимо срочно сделать загранпаспорт (Мальцев повторил незнакомое слово, но значение уточнять не стал) и рвануть куда-нибудь в Европу, а ещё лучше в Штаты (про Штаты Мальцев тоже, похоже, не понял).

— Сергей Афанасьевич, помогите, пожалуйста. Кроме Вас, мне здесь никто не поможет, — Виктория умоляюще смотрела на Мальцева.

Сергей Афанасьевич Мальцев смутился, даже, пожалуй, оробел. Императрица и за меньшие провинности жестоко карала, а поступок Виктории Робертовны простой дерзостью считаться не мог, это было оскорбление воли государыни, более того, это было — лучше вслух не произносить! Мальцев понимал, что он становится не просто укрывателем, а соучастником преступления, если сейчас же не выставит Викторию за дверь, но он не мог этого сделать, потому что… А кто его знает, почему мы порой поступаем вопреки здравому смыслу и советам психологов.

Мальцев всегда решал по совести, и именно она прошептала ему, что бесчестно будет оставить Викторию Робертовну в этой жуткой ситуации без поддержки. Надо где-то укрыть беглянку, тайно вывезти из Петербурга, спрятать у тётушки, у Матрены Степановны Сундуковой, в Мещовском уезде. Это было единственно возможным, по мнению Мальцева, решением, но пока он прикидывал, каким образом с наименьшим риском воплотить задуманное, Виктория Чучухина выдвинула свой вариант спасения:

— А что, если меня похитили? Значит, всё случившееся — просто трагические обстоятельства, а я ни при чем.

— Зачем похитили и кто? — изумился Мальцев.

— Зачем? С целью получения выкупа, киднепинг, одним словом, — Викторию понесло.

Киднепинг — словечко-то какое неприятное. Мальцев поморщился от этого непривычного звукосочетания, но Викторию Чучухину уже было не остановить:

— Меня похитили и спрятали, но готовы вернуть за некоторое вознаграждение. Лучше всего брать золотом: золото актуально во все времена и при любой власти.

— Виктория Робертовна, да кому Вас похищать! Что Вы говорите!

— Откуда я знаю кому. Может, секта какая, может, террористы у Вас тут действуют или бандитская группировка, но это всё детали. Главное, за выкуп меня можно вернуть на место, а там уже на вырученные и про Штаты думать.

— Но Вас же никто не похищал.

— Сергей Афанасьевич, Вы абсолютно правы: никто не похищал, но ведь могли, — Виктория подмигнула Мальцеву. Она уже успокоилась, и почему-то перестало быть страшно: рядом с Мальцевым ничего плохого случиться не могло.

— Да это глупость какая-то, Виктория Робертовна, полная нелепица.

— Ну почему нелепица? Нормальный ход: из царского дворца похищена любимица императрицы — вполне реальная история.

— Так это же получится обман!

— Здесь Вы, Сергей Афанасьевич, пожалуй, правы: насчет любимицы императрицы, конечно, я загнула, но, в целом, тема нормальная.

— Это безумный обман, — Мальцев покраснел, веснушки почти слились с кожей. Он не знал, как объяснить Виктории Робертовне очевидное: обман вскроется, и тут уж небо с овчинку покажется. А Виктория Чучухина между тем увлеченно разворачивала перед ним подробный план действий:

— Не трусьте, Сергей Афанасьевич, как говорят презервативы, прорвемся!

Кто такие презервативы, Мальцев не знал, но это было и неважно. Кто бы они ни были: лихие разбойники или отважные бойцы — прорваться из той западни, куда загнала себя Виктория Робертовна, было невозможно, можно было только тихо и незаметно выползти. Требовать выкуп от царственных особ — это была афера, преступление, это было словами не выразить что… Но час спустя Сергей Афанасиевич Мальцев, содрогаясь от своего безрассудства, писал под диктовку составленный Викторией Чучухиной текст. Затем принес «Петербургские ведомости», откуда Виктория, вооружившись ножницами, вырезала буковки. А после Мальцев, ничего не понимая, варил клей и с изумлением наблюдал, как Виктория, прикусив губу от старания, клеит буквы на листок писчей бумаги.

XI. Санкт-Петербург, 8 октября 1740 года

Пасмурным октябрьским утром адъютант лейб-гвардии Измайловского полка Сергей Афанасиевич Мальцев заступил на дежурство. В обшлаге его мундира было спрятано письмо, в котором предлагалось положить в условленное место условленную денежную сумму и взамен получить живую и невредимую шутиху-сказительницу Викторию. Конечно, нужно это письмецо сжечь и пепел развеять, поскольку в том, что денег никто не принесет, а выследят да на дыбе вздернут, Мальцев ни минуты не сомневался, однако обмануть Викторию он не мог. «Подкину это престранное письмо, а там будь что будет. Ежели пытать станут, на себя вину возьму», — принял отчаянное решение Сергей Афанасьевич.

Но едва Мальцев переступил порог дворца, то обнаружил, что никому дела не было до исчезновения Виктории Чучухиной. Лица придворных были подчеркнуто озабоченны, и скорбным полушепотом произносилось: «Государыне сызнова худо», «Отправили за пьявками», и на разные голоса повторялись имена Бирона и Остермана. Только что был подписан манифест, объявивший наследником престола шестинедельного Иоанна, но жизнь переменчива, как и воля Анны Иоанновны, и всех волновал вопрос, кто в конце концов окажется преемником огромной державы. Всё ещё может перемениться, и наследницей станет любимая племянница Анна Леопольдовна, а не её младенец-сын, а может, каким-то образом ухватит птицу-фортуну за