Я тебя помню - Мария Зайцева

– божий одуванчик, с короткой стрижкой на седых волосах и в брючном костюме, по моде пятидесятилетней давности.

Та самая Бехтерева.

Замираю в очень неоднозначной позе, прекрасно понимая, что именно сейчас видит профессор… Я зажимаю беззащитную лаборантку явно с определённой целью, она не хочет и просит помощи…

Ебать! А ведь я попал, похоже!

Бехтерева хуже Синицина, потому что баба, давно в науке, причем, в сугубо мужской. А сама не замужем, и хрен знает, что там на старости лет в её голове, что мы так все дружно огребаем на её занятиях.

Блядь, не видать мне зачета. Да чего там зачета! Меня из универа попрут! Она точно настоит. Она такая же, как Синицин, не подкупишь, не договоришься. Старая принципальная школа…

Бехтерева Владлена Николаевна поправляет очки, внимательно рассматривает то, что происходит возле двери, подходя все ближе.

Я медленно отпускаю вероломную тварь из своих рук.

Вздыхаю, выпрямляясь и глядя на профессора честными глазами.

Может, природное обаяние сработает? Она меня, так-то, выделяет и даже любит иногда…

Бехтерева какое-то время молчит, словно не в силах поверить в увиденное, а затем качает головой разочарованно:

— Кирсанов! Ну, от вас я такого не ожидала!

— Я сам от себя не ожидал, Владлена Николаевна. — Честно признаюсь я, четко осознавая, что любая попытка юлить только еще больше раздражит препода. — Каюсь!

Улыбаюсь, прижимаю руки к груди.

— Он обидел вас, милая моя? — поворачивается Бехтерева к лаборантке, а я из-за ее спины сигналю взглядом, чтоб не смела. Не знаю, на что рассчитываю, потому что , будь на ее месте любая другая, сдала бы меня с легкой душой, отправляя по протороенному пути прочь из универа.

И мне бы сейчас не так на нее пялиться, а умолять…

Но не могу.

Злоба гуляет в крови, не дает нормально думать и реагировать. Вроде, уже дерьма натворил, а все не успокоюсь.

Лаборантка, к моему удивлению, начинает что-то путанно и быстро объяснять Бехтеревой про то, что подвернула ногу, чуть не упала, больно, а Кирсанов поддержал…

С каждым ее словом я все больше и больше изумляюсь.

Нихера себе…

Значит, я прав?

Это Инесса?

Или все проще гораздо: ей понравилось, как прижимал?

Тогда какого хера орала?

Глава 11

Глава 11

В очередной раз проверяю, дрожат ли руки, охреневая от своей реакции.

Никогда не думал, что такое будет.

Только сейчас чуть-чуть отпускает от первоначального шока, да и то лишь потому, что учебе насрать на мои переживания и стрессы, она, сука, продолжается.

И сейчас у нас по расписанию работа в лаборатории.

Будет очень круто, если у меня пальцы над реактивом дрогнут в самый интересный момент…

Поправляю защитные очки, без которых работать в химлаборатории не разрешается, делаю вид, что смотрю на колбу, хотя мысли вообще не здесь, конечно же.

Где-то за пределами видимости бродит немного помятая мною лаборантка. А у меня чуть ли глаза на заднице не вырастают, так хочется на нее посмотреть… Опять…

Но нельзя, нельзя!

И без того едва выполз из того говна, куда попал буквально пятнадцать минут назад!

Каким образом удалось разрулить все с Бехтеревой, до сих пор загадка. Так же как и неожиданно пошедшая в отказ, чтоб мне помочь, лаборантка.

И нет бы окончательно прояснить для меня ситуацию с тем, прав я или нет, так наоборот, только больше запутала!

Вскидываю взгляд от колбы, натыкаюсь на Бехтереву, с привычно стервозно сжатыми губами снующую по лаборатории.

Ходит, как ни в чем не бывало… Вид делает, что ничего не случилось. А мне тоже гадай: запомнила, нет? Расспросила лаборанточку с пристрастием после того, как я из аудитории срулил?

И что та ей рассказала?

И ждать ли мне приглашения к ректору и суровой кары за свое поведение?

Или нет?

И нахера мне эти сложности опять?

Проклятая Инесса! Даже если это и не она! Один призрак ее опять возник в моей жизни и все, к херам, сломалось!

Лаборантка, прекратив шнырять вне зоны видимости, выползает на передний план. Ногу подволакивает, горбится, в халате своей уродском запуталась совсем…

Надо было ее хоть пощупать под шумок…

На пробирки теперь уже побоку, естественно, смотрю только на новый для себя объект, даже не осознавая этого.

Расстраиваюсь, что упустил момент, потому что надо было проверить! Может, визуальный ряд и глючит, но вот ощущения от ее шикарных троечек я не забуду никогда! И в темноте узнаю, наощупь!

Рядом вполголоса перешептываются девчонки, обстебывая нелепый наряд лаборантки, а мой задумчивый взгляд замечает сосед, отличник Серега Кошелев.

— Не, ну так если подумать, — тихо говорит он, типа, поддерживая мой интерес, даже оправдывая его, — если её переодеть, эти адские окуляры снять и накрасить, волосы распустить, то будет соска. Кирсанов, ты же это… ценитель женской красоты. Как думаешь?

Я не отвечаю, только злобно поджимаю губы.

Кошелев, несмотря на то, что отличник, вполне себе ходок. Все успевает, сука, и учиться, и девок пачками в общагу таскать…

И еще и новые объекты для траха находить.

Но тут обломится.

Я чуть прищуриваюсь, не отводя пристального взгляда от субтильной фигурки лаборанточки.

Пытаюсь отметить фальшь в ее движениях и мимике.

Она же, словно чувствуя мое внимание, не помогает. Тупо скукоживается в углу возле кафедры, делая вид, что страшно занята какими-то бумажками.

Спиной стоит, и я изучаю толстую черную косу, ровно покоящуюся на застиранном хлопке халата.

Некстати приходит воспоминание про Луговую деву, героиню северных сказов. Это как-то мы отдыхали, летом еще, в резиденции дядьки Юры, в Карелии. У него там несколько гостевых домов, и есть парочка только для своих, для семьи.

Мы сидели вечером, после насыщенного дня, уложив детей, наслаждались классным теплым воздухом, выпивали, конечно, но умеренно, дядька Юра не одобряет такого, ели жареное мясо, смотрели в костер, в удивительно темное для севера небо… Отец, Марта, дядька Юра, еще, по-моему, кто-то из взрослых был… И жена дядьки Юры, ведьма Полина, тихим, мерным голосом рассказывала эту историю. Про Северную Луговую деву, красивую, с длинной черной косой. Она этой косой приманивала доверчивых мужиков, заставляла влюбиться в себя… Чуть ли не до смерти. Правда, Полина другие слова говорила, но суть-то одна.