Освобождение - Патрик Несс

– На что еще ты готов?

И на секунду – на секунду, которую он будет вспоминать еще долгие годы, – Адам задумался: а что, собственно, в этом ужасного? Уэйд не похож на человека, который может подолгу чем-то заниматься. Все закончится так быстро, что уже завтра никто и не вспомнит…

Нет. Адам вспомнит. От одной мысли о руке Уэйда на своей коже Адама передергивало, но вдруг…

Вдруг он это заслужил? Вдруг Уэйд приметил – а он явно приметил – его порочность, эту незримую трещину в самом основании его души, которую уже невозможно замазать или исправить…

«Это не настоящая любовь», – сказал Марти.

«Мы просто прикалывались», – сказал Энцо.

Может, это все правда.

Может, так и должна складываться жизнь у людей вроде него.

(Это каких, интересно?)

– В общем, ты подумай, – сказал Уэйд. – Если в понедельник придешь на смену, я пойму, что ты принял верное решение. – Он развернулся к компьютеру. – А теперь катись отсюда.

Адам ушел. На автомате отметился в журнале и, даже не попрощавшись с Рене и Карен, принесшими сканер, вылетел со склада и сел за руль своей машины. Что за бред?! Неужели его домогался босс? И не просто домогался, а выдвинул ультиматум? Неужели такое действительно случается с обычными людьми?

Он занес пальцы над электронной клавиатурой мобильника. И напечатал: «Похоже, мне придется переспать с Уэйдом – или он меня уволит».

«Фу, – ответила Анджела. – Погоди… Ты серьезно?!»

И, не дожидаясь ответа, тут же его набрала:

– Звони в полицию!

– Мне нужны деньги, Эндж, – сказал Адам. – Нужна работа.

– Что случилось-то?

Он рассказал.

– Нет, спать с Уэйдом ты не будешь. Он тебя заразит каким-нибудь триппером из 70-х. Или герпесом.

– Конечно, не буду, но…

– Никаких «но». Он нарушил закон.

– Может… А может, ничего не было. Вдруг я неправильно его понял?

Анджела так громко и яростно закричала, что ему пришлось отнять трубку от уха:

– Почему у всех моих друзей начисто отсутствует самоуважение? Неужели я одна такая?

– У тебя клевые родители.

– Так. Ладно. Где ты?

– Собираюсь ехать к Линусу.

– Сначала загляни ко мне. Я на работе.

– Но…

– Напомни-ка, когда мы друг за дружку горой, Адам.

– Всегда.

– Вот-вот. Приезжай. И захвати в корейской забегаловке пулькоги.

Она положила трубку. Адам секунду-другую разглядывал телефон, потом бросил его на пассажирское сиденье – там лежала красная роза, купленная сегодня утром в магазине для садоводов.

Красная роза была куплена специально… для Линуса, конечно. Для кого же еще, идиот?! Идиот, придурок несчастный!

Подарить цветок… как банально и слащаво… как по-гейски! Такой жест заслуживает лишь презрительной усмешки в мире, где люди вроде Уэйда могут творить что хотят.

Адам отвел взгляд от розы и старался больше на нее не смотреть.

– А можно я оторву ему член? – спросила Анджела, откусывая кусочек пулькоги. – Плоскогубцами, например?

– Ну уж нет. Не хочу, чтобы ты трогала Уэйда.

– А я и не буду его трогать, я же плоскогубцами.

Адам почувствовал на себе ее пытливый взгляд: она ждала от друга условных знаков, которые намекнули бы ей, что творится у него в душе. Но он и сам этого не знал. Сначала разговор с Марти, потом домогательства Уэйда… Чувство было как на пробежке, когда оступишься на полном ходу, вот-вот грохнешься и машешь руками в воздухе, точно страус крыльями, в отчаянной попытке удержаться на ногах.

Ну и день! Начался с кошмара и еще неизвестно, чем закончится.

Адам сунул в рот кусок мяса. Сегодняшние неприятности не помешали ему заскочить по дороге в корейский гриль-бар и взять там пулькоги навынос. Приемные родители Анджелы изо всех сил старались сохранить корейскую культуру в ее жизни и порой досадовали, что эти усилия зачастую сводятся к «о-боже-эти-пулькоги-просто-объеденье».

Они сидели в подсобке «Райской пиццы». Пиццерия была небольшая и находилась в ресторанном дворике не самого популярного торгового центра, зато на крупные заказы тут делали скидку, да и пиццу пекли неплохую (но и не то чтобы хорошую – для сегодняшней «встречи» сойдет, ведь народу гораздо интереснее пиво, чем пицца).

– На берегу озера что-то горит, – сказал он. – Кажется, рядом с теми заброшенными коттеджами, где убили Кэтрин ван Лювен.

– Ох, бедная… – серьезно проговорила Анджела.

– Я видел дым, когда сюда ехал. Надеюсь, это не помешает нашей «встрече». – Он протянул ей пенопластовый контейнер. – Кимчи?

– Фу, гадость! – поморщилась Анджела. – Не понимаю, как это можно есть.

– Ты же тут кореянка, вот ты мне и скажи.

– Наверняка я не единственная кореянка в мире, которая терпеть не может ферментированную капусту. Дохлой псиной воняет. Адам, я серьезно! Ты как вообще? Лично я готова кого-нибудь убить.

Если уж начистоту, после той автомобильной аварии ни у Адама, ни у Анджелы ничего ужасного и травмирующего в жизни не происходило. В целом они были обычные ребята из небогатых семей, живущие в сельском пригороде большого мегаполиса, что растянулся в форме буквы «J» по берегу залива Пьюджет-саунд. Терны относили себя к духовенству, всячески задирали нос по этому поводу и даже имели амбиции, а Дарлингтоны были фермеры, господи ты боже мой. Ни те, ни другие не могли позволить себе ввязываться в сколько-нибудь занятные неприятности, а незанятные – те, что каждому по карману, – их не манили.

Ни Адам, ни Анджела никогда не баловались наркотиками. Только раз они выкурили на двоих косячок, случайно обнаруженный дома у Анджелы. Оказалось – вот стыдоба! – у нее аллергия на травку! Пришлось всей семье ехать в больницу, после чего у Анджелы состоялся серьезный разговор с родителями, по итогам которого они согласились ничего не рассказывать о случившемся семье Адама. Ни он, ни она ни разу не словили ЗППП. Мама Анджелы исправно снабжала обоих презервативами, а сама Анджела была слишком умна, чтобы залететь по неосторожности.

У них никогда не было неприятностей с полицией, если не считать одного штрафа за превышение скорости (Адам) и одной разогнанной вечеринки (Анджела). Никто из их близких не болел раком, рассеянным склерозом и прочими страшными заболеваниями, никто не имел расстройств пищевого поведения, никто не нуждался в наблюдении у психиатра (впрочем, родители наверняка с радостью отправили бы Адама «лечиться», но пока об этом даже не заикались). Единственным драматичным событием их дружбы было признание Адама в своей гомосексуальности – да и то Анджела почти все сделала за него.