Тихий сон смерти - Кит МакКарти

На извлечение этой опухоли у Хартмана с Белиндой ушел целый час, и еще час они потратили на то, чтобы отделить от нее органы. Ленни благополучно исчез, сославшись на то, что это не его работа, и, принимая во внимание необычность случая, Хартману было нечего ему возразить. Заглянул Дэнни, оторвавшись на пару минут от каких-то ему одному ведомых важных дел, видимо приносивших неплохой доход. Бегло осмотрев тело, он со значением присвистнул, словно поразился небывалым размерам пениса старого приятеля, которого впервые увидел без одежды.

— Бедная сучка, — бросил он, но в его голосе не прозвучало и нотки сочувствия.

Внутренние органы «бедной сучки» красовались на препараторской доске, а на лице Хартмана красовалось недоуменное выражение. Белинда стояла рядом с шефом, также пытаясь понять, что же все-таки они извлекли из тела девушки.

Все органы были поражены какой-либо разновидностью опухоли — одни в большей, другие в меньшей степени: от легких, например, практически ничего не осталось, равно как и от печени, яичников и щитовидной железы; в то же время почки, тонкие кишки, сердце и матка все еще сохраняли свою первоначальную структуру, хотя и были поражены достаточно сильно. Опухоль также затронула мозг: в тонких срезах, сделанных Хартманом с левого полушария, обнаружилось большое количество мертвых и отмиравших тканей, размер микроопухолей в которых доходил до восьми миллиметров. В правом полушарии такая опухоль была лишь одна, зато в мозжечке — две.

Хартман продолжал производить срезы тканей в различных органах и повсюду находил злокачественные образования. Он вскрыл кишки, ожидая увидеть лишь поверхностное, проникшее извне, поражение, но обнаружил, что выстилки как толстых, так и тонких кишок сплошь усеяны полиповидными наростами разной величины. Среди этих наростов Хартман насчитал в общей сложности шесть раковых опухолей — две в тонких кишках и четыре в толстых.

В желудке Хартман обнаружил целых три опухоли, а полость пищевода оказалась плотно окутанной сетью злокачественных образований — они располагались на необычного вида бархатисто-красной поверхности. Все это наталкивало на мысль, что в данном случае имело место полное злокачественное перерождение желудка и тканей пищевода.

Даже в гортани обнаружилась россыпь узелков, почти наверняка являвшихся раковыми образованиями. Селезенка, масса которой в нормальном состоянии не должна превышать двухсот граммов, раздулась и тянула почти на пару килограммов, поверхность ее разреза пестрела белыми пятнами диаметром до сантиметра.

Хартман принялся ощупывать омертвевшие мышцы и кости. Очень скоро он наткнулся на плотный комок в мускулатуре правой икры и, уже не думая об опасности заполучить в штаны шланг, начал срезать кожу, под которой, по-видимому, притаилась очередная опухоль. Аналогичным образом он отыскал еще две мышечные опухоли, а потом заметил, что правое бедро, правая плечевая кость, левая сторона таза и левая лопатка — все непропорционально увеличено. Хартман исследовал фрагмент костной ткани — там тоже обнаружился рак.

Костный мозг, открывшийся на срезе в передней части позвоночного столба, был бледно-серым и напоминал колыхающееся желе, чему Хартман уже не удивился. Заглянув в рот девушки, Хартман и там нашел россыпь маленьких язвочек. Теперь ему было совершенно ясно, что это не следы плохо подогнанных зубных протезов.

«Этого просто не может быть», — произнесенная Белиндой фраза как нельзя лучше обрисовывала ситуацию, но она, увы, ничего не объясняла и, мягко говоря, была далека от научного медицинского заключения. Хартман с самого начала опасался, что ординатор выставит его дураком, но теперь стало ясно, что нынешний случай лежал за гранью и его, и ее познаний. Хартман сознавал, что оказался в совершенно идиотском положении, но ему хватило мудрости и жизненного опыта, чтобы попытаться определить более или менее разумную линию своего дальнейшего поведения.

В первую очередь необходимо было еще раз проанализировать все обнаруженные факты, обобщить их и только после этого приступать к выводам.

— Послушайте, — обратился он к Белинде, — давайте начнем сначала. Этой девушке было лет двадцать. Невозможно, чтобы в столь молодом возрасте у нее развился рак во всех его возможных видах и проявлениях одновременно. Меня не удивила б опухоль щитовидки или даже некоторые типы гинекологических злокачественных образований. Не удивился бы я лимфоме или лейкемии — в ее возрасте и такое может случиться, даже рак костей и всевозможные опухоли мягких тканей…

— И опухоли мозга, — вставила Белинда.

— И опухоли мозга, — согласился Хартман. — И микроскоп нам это подтвердит, все эти виды опухолей мы у нее найдем.

— Но не могут же они присутствовать все разом!

— В том-то и проблема. У нее не одна из раковых опухолей, и даже не две. У нее все! Я скажу даже больше: в ее теле наличествуют такие образования, которые не могли развиться менее чем за пятьдесят лет, например опухоль легких, колоректальная карцинома, в данном случае больше похожая на липосаркому.

Белинда нахмурила лоб, словно прилежная ученица.

— А вы не думаете, — неуверенно произнесла она, — что это просто одна из перечисленных вами опухолей, только разросшаяся по всему организму?

Хартман ответил не сразу. Такая мысль уже приходила ему в голову, и сейчас он принялся вновь обдумывать эту версию. Но хотя он и не был лучшим патологоанатомом Королевского колледжа, он все же не мог не понимать, сколь абсурдно такое заключение. Хартман указал Белинде на внутреннюю поверхность кишок, которую покрывал ковер из красных наростов, отдаленно напоминавших тропические морские анемоны.

— Посмотрите на эти адематозные полипы. Они предзлокачественные и говорят о том, что у нее была первичная толстокишечная карцинома. А теперь посмотрите на груди: и на той и на другой видны не только пролиферирующие опухоли, но и раковые образования in-situ,[1]и они готовы разрастаться.

— Это говорит о том, что грудные раковые опухоли — также первичные.

— Совершенно верно. А теперь селезенка. Думаю, скорее всего это карцинома, но вполне вероятно также, что это классическая лимфома. А как по-вашему?

Белинде пришлось согласиться с Хартманом.

— Есть еще с десяток признаков, говорящих о множественных первичных опухолях, — добавила она.

— Совершенно верно.

— Значит?..

Вот так, сразу.

Только чтобы не выглядеть в глазах ординатора дураком и ответить хоть что-то, он произнес:

— Значит, это должен быть наследственный синдром.

К его великому облегчению, Белинда не отвергла эту мысль с презрительным фырканьем, а отнеслась к ней серьезно:

— Конечно.

Однако облегчение, испытанное Хартманом, оказалось преждевременным, поскольку мгновенно последовал новый вопрос:

— Но какой?