Вандербикеры и таинственный сад - Карина Ян Глейзер

– Вряд ли. Она работает в ООН и всегда в разъездах. Её почти никогда нет дома.

– О…

– Она меня научила, когда мне было пять. Бабушка сказала, что глупо учить пятилетнего мальчика вязанию, но мне понравилось.

– Я тоже научилась от мамы, но у неё не так хорошо получается. Иногда я поднимаюсь к мисс Джози и вяжу вместе с ней.

Герман отложил зелёный моток. У него получился маленький четырёхлистный клевер. Он наклонился к Гиацинте и завязал болтающиеся по бокам нитки на её запястье, и получился браслет. Не успела она сказать «спасибо», как Герман предложил:

– Попробуем уличное вязание?

Гиацинта нахмурилась. Они вроде и так вязали на улице.

– Это как граффити, – объяснил Герман, заметив её недоумение. – Например, я однажды обвязал фонарный столб. А в другой раз – счётчик на платной стоянке. Суть в том, чтобы сделать всякие промышленные штуки ярче и красочнее.

– Ладно, с чего начнём? – поинтересовалась Гиацинта.

– С чего-нибудь попроще, ты же раньше не пробовала. Например, свяжем что-нибудь на вон тот столб. – Он показал на серебряный столб со знаком, который извещал, что улицы чистят по вторникам и пятницам с трёх до пяти часов дня.

Гиацинта взглянула на Германа:

– Звучит заманчиво, но нам не хватит ниток.

– Не обязательно покрывать его целиком.

Наблюдая за тем, как ловко Герман набрасывает фиолетовые петли, Гиацинта подумала, что он не такой уж плохой.

* * *

Когда моток закончился, Герман попрощался с Гиацинтой и пошёл домой. А она вернулась в таинственный сад. Никто даже не заметил, что её так долго не было. Ещё через час усердной работы Вандербикеры вернулись в «песчаник». На обеденном столе лежала записка от мамы.

До ужина оставалось ещё около часа, и Гиацинта с Лэйни решили проведать мистера Байдермана. Они поднялись по лестнице вместе с Францем. Его когти забавно стучали по деревянным ступенькам. На верхнем этаже Гиацинта постучала к мистеру Байдерману, и тот крикнул:

– Кто там?!

– Гиацинта и Лэйни! – хором ответили сестрёнки.

– Минутку! Я… прибираюсь.

Как только он приоткрыл дверь, на лестничный пролёт выбежала Принцесса Милашка. Франц лизнул её в мордочку, и шерсть на голове кошечки встала дыбом. Мистер Байдерман шире распахнул дверь, и Лэйни с подозрением принюхалась.

– Пахнет конселвами! – объявила она, поморщившись.

– О-о-о! – протянула Гиацинта и погрозила мистеру Байдерману пальцем. – Мама рассердится!

– Вы ничего не докажете, – парировал он. – Это запах… скипидара. Для картин.

Лэйни покачала головой:

– Не-а. Узнаю запах мяса!

Она ворвалась в квартиру и подбежала к мусорному ведру. Там под журналами пряталась пустая банка из-под тушёнки. Лэйни принялась хлопать дверцами, пока не нашла в одной из тумбочек тайный мясной запас и немного консервированной фасоли.

– Умеете вы всё плятать, – сказала она. – Люсиана тоже так умела?

– Она… да, пожалуй, да, – ответил мистер Байдерман.

Гиацинта с Лэйни притихли, надеясь, что он скажет ещё что-нибудь. Лэйни любила спрашивать его про Люсиану, но ему не всегда хотелось о ней говорить.

– Ей нравилось закапывать секретики, – продолжил он, чем очень удивил девочек. – Когда мы с ней ходили гулять на детскую площадку – она тогда была вашей ровесницей, – Люсиана закапывала в песочницу всё подряд, а потом забывала, что там спрятала. Совсем как белка. – Он закрыл тумбочку и вдруг заметил красную, расчёсанную шею Лэйни. – Что это с твоей шеей? Ты обгорела?

Лэйни прищурилась:

– Вы меняете тему?

Мистер Байдерман помрачнел, и она поспешно добавила:

– Мы весь день были на улице.

– Что делали? – спросил мистер Байдерман.

– Ну, то-сё, – уклончиво ответила Гиацинта.

Мистер Байдерман с сомнением на неё взглянул, но она не выдала тайну.

– Мне вот интелесно, – сказала Лэйни, собирая на столе пирамиду из консервных банок. – Ластениям и цветам нлавится музыка? Джесси говолит – нет, потому что они не нелвные.

– У них нет нервной системы, – поправила сестру Гиацинта.

– Вчела Иза иглала на склипке для ластений мисс Джози, и им понлавилось, – заметила Лэйни.

– У Люсианы на подоконнике росла лаванда, – произнёс мистер Байдерман. – Она каждый день играла ей на скрипке. Говорила, так цветы быстрее растут.

– Пойдёте с нами завтла к мисс Хильбе за лавандой? – спросила Лэйни.

– Я… нет.

Гиацинта поняла, что сейчас младшая сестрёнка начнёт его переубеждать, и поспешно сказала:

– Всё в порядке, мистер Байдерман. Мама говорит, раны так быстро не затягиваются.

Она устроилась рядом с ним на диване, и они посмотрели на чёрно-белые рисунки мистера Байдермана – портреты его погибших жены и дочери. Принцесса Милашка запрыгнула ему на колени, свернулась в клубочек и замурлыкала. Гиацинта положила голову мистеру Байдерману на плечо, а Лэйни пристроилась с другого бока.

Смерть всегда казалась Гиацинте чем-то призрачным, но теперь, когда мистер Джит так серьёзно заболел, она начала понимать чувства мистера Байдермана, пережившего страшную потерю. Она слышала, как он отрывисто дышит, разглядывая портреты, и гадала, почему сердце продолжает биться, а лёгкие – качать воздух даже после того, как теряешь самых близких тебе людей.

За ужином Оливер вяло жевал салат из киноа со шпинатом и вспоминал те счастливые времена, когда мама пекла карамельное печенье и нежный шоколадный бисквит, когда с третьего этажа доносились звуки шагов мистера Джита и мисс Джози, а ещё их телевизора, который показывал вечернее шоу, и их весёлого смеха, наполнявшего «песчаник» жизнью. Времена эти закончились три дня назад.

Теперь в доме стояла пугающая тишина, и она буквально душила Оливера. Ему хотелось выбраться на свежий воздух. Он резко выдохнул и поднялся:

– Можно я схожу к Энджи?

Мама удивлённо на него взглянула, но отпустила.

Оливер выбежал на улицу и остановился на тротуаре вдохнуть прохладного воздуха. Вместо того чтобы пойти к Энджи, он обогнул дом, протиснулся мимо мусорных баков и пробрался на задний двор через боковую калитку, а там залез в свой домик на дереве. Если бы Джимми Л. не уехал в лагерь, они могли бы поболтать по рации. Оливер посмотрел на тёмное окно своего друга и подумал, что его комната будет пустовать ещё целых три недели. На свой дом Оливер оглядываться не хотел, потому что знал – второй этаж там такой же тёмный и пустой, как спальня Джимми Л.