Законник - Семен Данилюк

Горячность Батанова была наигранной. Было заметно, как хочется ему увильнуть от неприятного разговора. Он даже, щелкнув по циферблату, протянул руку для прощания. Но вырвать ее из дружеской лапы Стремянного не получилось.

– Коля, – внушительно произнес Стремянный. – Надо наше дело порешать.

Закипевшему Гулевскому просительный тон показался неуместным.

– Что значит «наше»? – резко вмешался он. – Моё дело было похоронить. А теперь это как раз ваше дело. И – наисрочнейшее.

Неподатливый на нажим Батанов насупился. Но Гулевский уже «завелся».

– Послушайте. Но – послушайте же! – он ухватил начальника розыска за пуговицу куртки. – Что вообще происходит? Сначала этот напыщенный дурачок Мелешенко с час втирал мне мозги, что никакого преступления нет и не было. Может, мне и похороны почудились? Теперь вы – начальник угро! – ваньку валяете. Объясните, почему не работаете по убийству? Ведь все равно придется раскрывать. Так какой смысл волокитить, если завтра с вас и за «висяк» спросят, и за то, что не отработали по горячим следам?

Мясистое лицо Батанова побагровело.

Заметивший это Стремянный примирительно приобнял начальника угро за плечи; махнув Гулевскому, отвёл в сторону. Склонился к крупному мохнатому уху.

– Коля, ты, похоже, не въехал, кого я привел, – внушительно зашептал он. – У Ильи Викторовича на юбилее были и наш замминистра, и Генпрокуратура, и даже из Администрации президента. Так что – если не расковыряешь, тебя первого под прицел поставят.

– Опять блатной, – с тоской пробурчал Батанов. Стремянный с притворным сочувствием оттопырил губу.

– Протяпили мы с этими отравлениями, конечно, – нехотя признался начальник угро. – Звонок, считай, ночной был. А опергруппа в тот день крепко фестивалила, – пацан у одного родился. Ну, и послали на выезд недоумка. Даже в больницу съездить не удосужился, прыщ. Видно, боялся, что без него допьют. Я как назло в отгулах был. А зам наутро – тоже, поди, с похмелюги – увидел, что в рапорте труп без признаков насилия, и отфутболил материал в следственный комитет. Пока вышел, пока разобрался, – десять дней как ни бывало.

– И ты решил затихарить, – подсказал Стремянный. – Угадал?

Угадал, конечно. Батанов безысходно вздохнул.

– Коля, списать на бытовое отравление не получится! – поддавил Стремянный. – Надо форсировать. Другого выхода у тебя нет.

– Да уж понятно, – Батанов скосился на недобро зыркающего Гулевского. – Но только на такое раскрытие, да еще с задержкой, как у брюхатой бабы, кого попало не поставишь. А у меня сплошной пацанник. Год стажа – уже мнит себя матёрым. А сам как был неумехой, так и остался. Веришь, место происшествия осмотреть не умеют. Вот на «бабло» разводить, откуда только смекалка берется? Ушли киты, вроде тебя!..

– Придётся изыскать! – пресёк поток новых жалоб Стремянный.

– Не мне же за вас раскрывать.

Лицо Батанова нехорошо оживилось.

– А и впрямь, Евгений Геннадьевич! Кто ж лучше тебя-то? – сладко прохрипел он. – Тем более сам же говоришь – друг!

– Да если б можно, я со всей душой, – Стремянный, обращая сказанное в шутку, хохотнул. – Пройтись, так сказать, по местам боевой славы.

– Так и возьмись! – Батанов, в восторге от внезапно найденного выхода, попёр буром. – Нынешние против тебя и на четверть не годятся.

Он заискивающе потрепал Стремянного за рукав.

– Да ты сбрендил? – Стремянный вырвал руку. – Я – отставник! Даже элементарный опрос провести, – со мной разговаривать никто не станет. Или прикажешь удостоверение члена ветеранского совета предъявлять?

– А я дам, дам человечка! – с горячностью заверил готовый на всё Батанов. – В полное твоё распоряжение. Что скажешь: оформить там, допросить, справки по информучётам собрать, – тут как тут под рукой. И сам я на страховке. Любой твой звонок и – что надо – под козырёк. Евгений Геннадьевич, мамонт мой дорогой, да ведь за ради пользы твоего же дела.

Он вдруг повеселел, – на стоянку лихо зарулил битый жёлтенький «Оппелёк» с бампером, прикрученным проволокой.

– Я вам, пожалуй, Симку пошлю.

– Эсэмэс, что ли? – Гулевский, которому осточертело ждать, подошел вплотную.

Из «Оппеля» выбрался рослый, гибкий парень в длинном черном пальто, в лихой ковбойской шляпе, из-под которой выбивались вьющиеся светлые пряди, и в загнутых кверху шузах с металлическими набойками на носках.

– Симка, подь сюда! – крикнул ему Батанов.

На округлом Симкином лице при виде начальника появилась озадаченная улыбка, серо-зелёные, навыкате глаза, настороженно сузились. Бряцая набойками по асфальту, он уныло побрел к шефу.

– Один из лучших, – заверил Батанов.

Гулевский усомнился, – по металлическим набойкам да по кожаному пальто он опознал развязного полового беспредельщика, что встретился ему в следственном комитете.

– Судя по машине, новичок, – подколол Стремянный.

– Да, года еще не работает, – Батанов предпочёл не заметить издёвки. – Но – очень, очень схватывающий. К тому же как раз свободен… Знакомьтесь, Серафим Матусёнок.

– Чего это свободен? – расслышал Матусёнок. – Ничего не свободен. Вы ж знаете, Николай Панкратьевич, мы Максуда выпасаем. Сегодня как раз самый ключевой этап.

– Без тебя допасут.

– Как это без меня? – Матусёнок задохнулся. Обиженно захлопал длиннющими, загнутыми кверху ресницами, отчего на нос и румяные щеки посыпались снежинки. – Николай Панкратьевич, это уж вовсе не по понятиям. Симка, можно сказать, всё подготовил, прослушку, наружечку организовал, а лафе, получается, другим?

– Разберетесь меж собой, – сухо оборвал его Батанов.

– Да, разберётесь, как же, – Матусёнок не отступался. – Если меня сейчас отстраните, всё, как в прошлый раз, выйдет: все в шоколаде, одному Симке голый васер.

Тараторя, Матусёнок пытливо постреливал глазами на незнакомцев.

Батанов нетерпеливым жестом оборвал подчиненного.

– Надо плотно отработать материал по двойному отравлению, – приказал он. – Ты как будто им занимался.

– Да я на дух его не видел! – Матусёнок, поняв, в какую «засаду» его загоняют, аж задохнулся. – Там на самом деле выезжал…

– Вот и продолжишь, – невозмутимо перебил Батанов. Указал Матусёнку на присутствующих. – Это, чтоб знал, отец погибшего, наш полковник милиции, уважаемейший большой ученый… (Симка через силу изобразил приветливость). А это вообще легенда розыска, – ткнул Батанов в Стремянного. – Сейчас, правда, в отставке, но мастерство, как известно, не пропьешь. Фору даст любому. В общем, поступаешь в его неофициальное распоряжение. Его – команды и идеи, твоё – беспрекословное исполнение.

Подметив скепсис на лице Гулевского, внушительно, для посторонних, потряс пальцем.