Замужество мисс Монктон - Хелен Диксон

— Сумела бы, если бы пришлось, — ответила Мария, ожесточенно стирая румяна с лица. — Меня научил стрелять один грум из замка.

— Кто знает, может, это пригодится! Но, Мария, прошу вас, выслушайте меня внимательно. — Глаза его стали строгими, когда он очень тихо и внушительно заговорил: — Если вы не стремитесь преждевременно умереть, больше ничего подобного не делайте. Из-за вашего безрассудства мы оба могли погибнуть. Это было глупо. Как вы посмели ослушаться моего приказания?

Под его тяжелым взглядом Мария залилась горячим румянцем и сначала забилась в уголок, но затем одернула себя и самолюбиво вздернула подбородок.

— Ослушаться вашего приказания? — с негодованием воскликнула она. — Прошу прощения за самовольство, но, думаю, спасла нас моя сообразительность, а вовсе не ваш пистоль!

— Что бы вы ни думали, но я держал ситуацию под контролем. Как может человек принять хладнокровное решение, когда женщина, которую он стремится защитить, выкинула такой фокус! Ваша выходка могла все испортить!

Ей хотелось кричать на него, объяснить, как она испугалась за него, но слова замерли у нее на устах, и она только пробормотала:

— Об этом я не подумала.

— Оно и видно. Когда я отдаю приказание, вы не должны подвергать его сомнению. Для меня это вопрос принципа. — Он видел, как Мария сердито насупилась. — Больше не смейте меня подводить!

Испуг Марии сменился негодованием, и она холодно отвернулась. Он в бешенстве уставился на ее профиль, думая о том, что ее появление перед разнузданной толпой могло привести к страшным последствиям. Но еще больше он проклинал себя за то, что не ожидал встречи с обезумевшими повстанцами. Ему нужно было приказать Пьеру следовать в объезд деревни, а он, забыв об опасности, слишком торопился добраться до гостиницы.

Он размышлял о том, почему слуги с первого взгляда подчинялись ему, а эта упрямая и дерзкая девица поступает как ей вздумается. Она была до такой степени непредсказуемой, что на ее слово нельзя было надеяться. И все-таки его восхищали мужество Марии и ее остроумная идея с оспой.

Когда они подъезжали к постоялому двору, он кинул на нее взгляд и с опозданием подумал, как, должно быть, ей было страшно столкнуться с этой бандой злодеев, которые только что подожгли усадьбу вместе с находившимися в ней обитателями. С жалостью он вспомнил о ее юном возрасте, страшном испуге и отчаянной отваге. Любая другая женщина на ее месте впала бы в истерику.

Через несколько минут коляска въехала в ворота гостиницы, и Пьер остановил взмыленных лошадей. Чарльз спрыгнул на землю, затем протянул руки, чтобы помочь Марии спуститься, ее лицо оставалось замкнутым, она упорно избегала его взгляда.

Он осмотрел многолюдный двор.

— К несчастью, мы не заказали комнаты заранее, так что придется удовлетвориться тем, что предложат.

Мария обернулась к нему.

— Чарльз, я буду вам очень благодарна, если вы снимете для себя отдельную комнату, — сухо сказала она. — Мне нет дела до того, как отнесется Пьер или другие к тому, что муж и жена занимают отдельные комнаты, объясните это как вам вздумается, но сегодняшнюю ночь я предпочитаю провести в одиночестве.

— Как пожелаете.

Мария обрадовалась, что он не стал возражать, впрочем, он умел, когда нужно, сохранять непроницаемое лицо, так что трудно было догадаться, о чем он думает или что чувствует.

Они вошли в общий зал, и их оглушил страшный шум. Казалось, гостиница была переполнена, но Чарльзу удалось заказать комнаты.

— Пожалуйте сюда, сударыня, — сказал трактирщик, поднимая ее саквояж и направляясь к лестнице. Чарльз остался в общем зале, чтобы выпить в компании с Пьером так необходимую ему кружку холодного крепкого пива.

Довольная, что останется одна, Мария последовала за трактирщиком, который ввел ее в узкую комнату с голыми стенами. Скудно освещенная единственной масляной лампой, она вмещала только длинную узкую кровать с цветастым покрывалом, умывальник с кувшином и тазом и два стула с прямыми спинками, которые стояли у окна под самой крышей. Пообещав прислать в комнату ужин, трактирщик ушел.

Усталость, тревога и напряжение, пожар и представление о страшных мучениях людей, гибнущих в огне, — все тягостные впечатления дня нахлынули на Марию, как только она осталась одна. Тяжкие рыдания вырвались у нее из груди. Она старалась не думать о том, что могло случиться с тетушкой и Констанс. Неужели замок Феро тоже сожгли? Погибли они или где-нибудь прячутся, не находя убежища?

Она села на кровать и прижала дрожащие пальцы к вискам. Слезы текли по ее щекам, все тело содрогалось от рыданий. Она не могла поверить в случившееся. Как и предсказывал Чарльз, кошмар наконец стал явью — дома знатных вельмож горели по всей Франции.

Через пару часов к ней тихо постучался Чарльз и, услышав приглашение войти, с удивлением обнаружил, что дверь не заперта. Он застал ее сидящей у маленького окошка с поникшей головой. Ее унылая поза больно поразила его. Он не мог не восхищаться выказанной Марией отвагой и с некоторой досадой предчувствовал, что эта девушка способна перевернуть всю его жизнь.

— Мария, — тихонько окликнул он.

Она подняла на него свои грустные зеленые глаза и не улыбнулась.

Чарльз подошел ближе, опустился на колено и взял ее за руки. Ему отчаянно хотелось привлечь ее к себе на грудь и утешить как ребенка, но он не хотел пугать ее.

По ее замкнутому лицу невозможно было понять, что она чувствует. Глаза ее были прикрыты, густые длинные ресницы отбрасывали тень на нежные щеки. Он не мог бы сказать, приятно ей его прикосновение или она просто терпит его.

— Мария, мне очень жаль. Не могу выразить, как я сочувствую вашим переживаниям. Я говорил с вами очень грубо и жестко и прошу извинить меня за этот тон. Понимаете, настроение у меня было не самое лучшее, когда мы столкнулись с этой толпой. У меня уже есть подобный опыт, поэтому я едва не потерял голову. Вы меня прощаете? — с неловкой улыбкой спросил он.

Мария кивком подтвердила, что принимает его извинения, но лицо ее оставалось безучастным.

— Постарайтесь не думать о том, что случилось. Все уже позади.

— Наверное, у меня память лучше, чем у вас. И я не могу так легко обо всем забыть. Я все еще словно вижу этот пожар, представляю этих несчастных людей, которые…

— Не надо, Мария, не терзайте себя. Жизнь не обходится без жестокостей.

— Я с вами не согласна.

— Разумеется. Страшные стороны жизни всегда были скрыты от ваших глаз. Да и люди обычно творят черные дела исподтишка, без свидетелей. Теперь вы об этом узнали, придется с этим смириться.

— Как вы думаете, этот сеньор и его домочадцы действительно погибли в пожаре?

— Признаю, это звучит ужасающе. Но поскольку у нас нет никаких доказательств, почему бы не предположить, что в самом худшем случае сеньор со своей семьей были избиты, а потом им удалось убежать?