Розы красные - Джеймс Паттерсон

— Говорит Алекс Кросс. Простите, Джульетта, что отвлекаю вас, но я пытаюсь связаться со своей бабушкой. Или с дочерью, с Дженни.

— Наны сейчас на этаже нет, — пояснила Джульетта. — А Дженни только что отвезли вниз на томографию. Там в лаборатории оказалось «окно», и доктор Петито решил этим воспользоваться. А ваша бабушка согласилась сопровождать внучку.

— Я еду к вам. Скажите, как себя чувствует Дженни?

Медсестра помолчала несколько секунд, но затем все же призналась:

— У нее был еще один приступ, детектив. Правда, сейчас все прекратилось, и состояние у нее стабильное.

Я домчался из Росслина до больницы за пятнадцать минут. Добравшись до главного входа, я сразу же отыскал указатель к диагностическому корпусу. Было уже поздно, часы показывали без нескольких минут десять, и за столом администратора никого не оказалось. Мне пришлось некоторое время бесцельно бродить по коридору, освещенному голубоватыми лампами, от которых здесь становилось жутковато, а в голову начинали лезть самые неприятные мысли.

Наконец, мне на глаза попалась табличка на двери «компьютерная томография», и в этот же момент в коридоре появился сотрудник больницы. Я даже вздрогнул при его виде, потому что бродил здесь, как в тумане. Я думал о Дженни и сильно переживал за нее.

— Чем могу помочь? Вы, наверное, кого-то ищете?

— Я отец Дженни Кросс. Я детектив Кросс, а моя дочь сейчас проходит диагностику. У нее сегодня вечером был еще один приступ.

Мужчина понимающе закивал:

— Да, она сейчас тут. Я провожу вас. Процедура уже скоро должна закончиться. Ваша дочь на сегодня — наша последняя пациентка.

Медик проводил меня в лабораторию томографии, где я сразу же увидел Нану. Она, как могла, старалась выглядеть спокойной. Правда, ей это не слишком хорошо удавалось. Я заметил и страх в ее глазах, и сомнения. А может быть, я просто проецировал на нее свои собственные переживания?

Я взглянул на внушительный томограф и по достоинству оценил достижения современной медицины. Эта модель была более открытой и менее ограничивающей движения больного, чем те, которые мне приходилось видеть ранее. Поскольку сам я дважды проходил томографию, процедура была мне знакома. Дженни поместили на специальную платформу и зафиксировали голову двумя мягкими захватами, напоминающими продолговатые подушки. Вид Дженни, беспомощно лежащей внутри этого громоздкого агрегата, волновал меня не меньше, чем ее третий приступ.

— Она слышит нас? — поинтересовался я.

Нана приложила руки к ушам:

— Она сейчас слушает музыку, но ты можешь взять ее за руку, Алекс. Она узнает твое прикосновение.

Я нежно сдавил ладошку Дженни, и ощутил ответное пожатие: дочка действительно меня узнала.

— Что происходило, пока я отсутствовал? — негромко спросил я Нану.

— Нам повезло, нам просто повезло, — быстро заговорила бабуля. — Доктор Петито зашел в палату, когда совершал очередной обход, и пока разговаривал с Дженни, как раз и начался этот проклятый тоникоклонический припадок. Он сразу же договорился с врачами, чтобы ей сделали томографию. Собственно, для нее и запустили эту машину так поздно.

Я присел, потому что почувствовал, что не в силах стоять. День выдался на удивление длинным и напряженным, и, кажется, пока что не собирался заканчиваться. Сердце мое бешено колотилось, в голове с такой же стремительной скоростью одна мысль сменяла другую. Остальные части тела пытались поддерживать этот безумный ритм.

— Только не вздумай ни в чем снова винить себя, — предупредила Нана. — Я уже объяснила тебе, что нам здорово повезло. В нужный момент в палате Дженни оказался самый лучший доктор во всей больнице.

— А я никого и не собирался обвинять, — забормотал я, понимая, что говорю неправду.

Нана нахмурилась:

— Если бы ты никуда не поехал и присутствовал при припадке, все равно именно сейчас Дженни бы находилась вот тут, и ей бы делали томографию. А если ты считаешь, что причиной всему — ваши уроки по боксу, то доктор Петито почти что на сто процентов уверен, что они не имеют никакого отношения к тому, что произошло. Слишком незначительным был удар, чтобы вызвать подобные последствия. Здесь что-то совсем другое, Алекс.

Вот именно этого-то я и боялся больше всего. Мы ждали результатов обследования, и это было долгое, очень долгое ожидание. Наконец Дженни выскользнула из агрегата. При виде меня, лицо ее озарилось радостной улыбкой.

— Послушай, кто там играет, — с этими словами она сняла наушники и протянула их мне. — «Убивая меня своей песней…» — подпевала она в такт музыке. — Ну, привет, папуля. Ты ведь сказал, что вернешься, и сдержал свое обещание.

— Конечно. — Я нагнулся и поцеловал ее. — Ну как ты, моя милая? Теперь с тобой все в порядке?

— Там звучала самая хорошая музыка, — прощебетала Дженни. — Я держусь папочка, держусь и не сдаюсь. Правда, мне хочется быстрее увидеть снимки моего мозга.

В этом наши желания полностью совпадали. Доктор Петито тоже не уходил и ждал, когда снимки будут готовы. Мне показалось, что он вообще никогда не покидает здание больницы. В половине двенадцатого мы встретились у него в кабинете. Я не чувствовал под собой ног от усталости. Впрочем, как, наверное, и доктор.

— У вас выдался сложный день, — заметил я. Но у доктора все дни были такими. Невролог начинал работу в половине восьмого утра, но в десять вечера его еще можно было застать в больнице. А иногда и позже. Он даже разрешал своим пациентам звонить ему домой ночью, если возникали какие-то проблемы, или когда им попросту становилось страшно.

— Такова вся моя жизнь. — Он неопределенно пожал плечами. — Что и способствовало моему благополучному разводу несколько лет назад. — Он зевнул. — Из-за работы я теперь стал одиноким. А еще, наверное, из-за того, что боюсь сильной привязанности. Но такая жизнь меня вполне устраивает.

Я кивнул, мне показалось, что я понял его. Затем я задал тот самый вопрос, который буквально прожигал мне мозги:

— Что вам удалось обнаружить? Что с девочкой? Она здорова?

Он медленно покачал головой, а затем произнес страшные слова, которые мне так не хотелось услышать.

— Боюсь, что у нее опухоль. Я уверен, что это пилоядная астроцитома, разновидность опухоли, которая появляется в раннем возрасте. После операции, конечно, все будет подтверждено окончательно. Опухоль расположена в области мозжечка. Она имеет достаточно большие размеры, а потому опасна для жизни Дженни. Поймите, мне очень неприятно сообщать вам такие неутешительные новости.

Эту ночь я опять провел в больнице рядом с Дженни. Она заснула, нежно сжимая мою ладонь.

Рано утром сработал мой «бипер». Когда я перезвонил по указанному номеру, то снова должен был огорчиться. Со мной хотела связаться Сэнди Гринберг, моя подруга из Интерпола, которая работала в штаб-квартире в Лионе.