В первый раз - Эйми Карсон

Блейк с силой прижал ладонь к стеклу. Его кровь вскипела. Он больше не мог отрицать свою потребность в Жак — секс с ней был неизбежен.

Блейк нахмурился. Он займется с ней любовью, но только после того, как разберется с делом Менендеса. Сейчас Блейк не мог позволить себе отвлекаться. Слишком многое было поставлено на карту.

По его спине бежали капли пота, охлажденные воздухом из кондиционера, но пожар страсти к Жак не угасал. И даже пять минут ожидания казались невыносимой пыткой.

В окне коттеджа мелькнула тень, сердце Блейка забилось чаще. Даже тень ее фигуры заставляла его тело напрягаться от желания, жаждать удовлетворения, молить об освобождении.

Сдавшись, он закрыл глаза, а его рука потянулась к паху. Представив сладострастный взгляд Жак, ее нахальные губы, он отдался волнам удовольствия.

Была полночь. Жак наконец перевела дыхание и опустилась на диван с чашкой горячего чая в руках. Коттедж был роскошным: тут была просторная гостиная, кухня, спальня и красивая ванная, отделанная мрамором. Жак пыталась решить проблему с клубом, вышагивая по комнате, но так и смогла сосредоточиться. Мысли о Блейке не давали покоя.

Несмотря на его слова, он, казалось, вовсе не жаждал проводить время в ее обществе. Жак вздохнула и откинула голову. Во время ланча речь зашла о завтрашнем судебном разбирательстве. Не очень-то приятная тема. Затем Блейк вернулся к работе и во время обеда к ним не присоединился.

Вечером Жак немного посмотрела телевизор. В одиннадцатичасовых новостях рассказывали о деле Менендеса; показали отрывки из интервью с прокурором — это был Блейк Беннингтон. При виде хладнокровного, сдержанного Блейка Жак разволновалась. Одетый в дорогой костюм, он четко, уверенно и красноречиво отвечал на вопросы репортера. Если бы он так же выступил в защиту Жак в зале суда, то ее проблемы с законом легко решились бы.

И тогда она вернулась бы к своей прежней жизни. Если, конечно, ей удастся достать денег и возродить музыкальную терапию.

Жак нахмурилась. Ее первая попытка — флешмоб — сначала казалась удачной, но интерес публики к проблемам клуба быстро угас. Она задалась вопросом, была ли ее неспособность придумать лучший план связана с тем, что голову забивали мысли о Блейке. Еще один эротический сон об этом мужчине — и она навсегда поселится в своих фантазиях.

Обеспокоенная и расстроенная, Жак посмотрела в окно — сквозь колышущиеся листья пальм пробивался слабый свет из спальни Блейка. Очевидно, мистер Трудоголик наконец вернулся домой.

Потягивая чай, Жак размышляла над тем, чем он сейчас занят. Снова работает? Готовится ко сну? В боксерах он или в брифах?

Она допила чай и со вздохом поставила чашку на столик.

«Хватит, Жак. Его нижнее белье тебя не касается. А вот финансирование клуба — даже очень», — подумала она.

Жак пересекла гостиную и взяла гитару. Музыка всегда успокаивала ее, помогала думать. Она немного поиграет, расслабится и сообразит, как достать денег. Ей нужно только забыть о мужчине, от которого зависело ее будущее. Музыка и тихий шелест волн — вот все, что нужно.

Жак вышла на террасу. Перед ней раскинулся залив, а за ним — город. Освещение исходило только от луны и от далеких огней Майами. Жак была рада, что дом Блейка ей больше не виден. Она села, скрестила ноги и поудобнее перехватила гитару, как вдруг ее охватила нерешительность. Жак начинала то одну, то другую песню: для рок-н-ролла не хватало задора, для блюза — тоски. Никакая мелодия не могла отразить ее настроение. Сжав губы, Жак собралась сыграть старую американскую песню, ее прервали.

— А ты поздно. — При звуках голоса Блейка она разволновалась.

«Ты — боец, Жак. Крепись!» — закрыв глаза, приказала она себе.

— Сказал человек, который возвращается с работы в полночь, — произнесла она, не глядя на Блейка, и тут же почувствовала укол вины. — Когда я просила тебя о помощи, я понятия не имела, что ты ведешь дело Менендеса.

Блейк наконец предстал перед ней, очертания его фигуры окаймлял мягкий лунный свет. Единственным напоминанием о времени суток было отсутствие галстука и пиджака. Невероятно. Полночь… Луна… И этот мужчина — все еще в брюках и строгой рубашке.

— Процесс показали по новостям, — сказала Жак. — Неудивительно, что тебя никогда нет дома. — Она понадеялась, что ее слова не походили на хныканье ребенка.

— Потребовалось много труда, чтобы достичь хотя бы этой малости, — беззаботно произнес Блейк. — Раньше нам никак не удавалось прижать Менендеса.

Жак испытующе на него посмотрела. Беззаботный тон ее не обманул: сколько бы Блейк ни притворялся, она знала — он во что бы то ни стало посадит этого типа. Даже через экран телевизора он умудрялся излучать непоколебимую решимость, в реальности она казалась еще более стойкой. Возможно, его долгое отсутствие было связано не с желанием избегать Жак, а с его собственными заскоками.

Ей вдруг стало интересно, почему Блейк так мучает себя. Почему столько времени посвящает работе? Находится далеко от дома, от семьи? От нее…

Жак обуревало любопытство.

— Это и есть то важное дело, над которым ты работаешь?

— Самое важное, — кивнул он.

— Потому что оно у всех на устах?

— Да. Это шанс получить повышение.

Жак замолчала, обдумывая его слова.

— Но ты же посвящаешь работе всего себя не только ради карьерного роста?

Его хмурое лицо и напряженность подсказали ей, что он бредит этим делом не только из-за возможного повышения.

— Почему это так важно? — допытывалась Жак.

Прежде чем Блейк ответил, миновало несколько минут, словно за это время он решил, скольким можно поделиться с Жак. Интуитивно она знала, что ответ будет стоит затраченных усилий.

— Десять лет назад мой отец погиб в автокатастрофе, — наконец произнес он. — Водитель, который врезался в его машину, был под кокаином, который достал у одного из дилеров, такого же, какие работают на Менендеса.

Жак изумленно замерла. Никки как-то упоминала автокатастрофу, но не говорила о ее причинах. Потерять родного человека таким образом было величайшей несправедливостью — Жак понимала это, как никто другой.

Если Блейк и испытывал какие-то эмоции по этому поводу, то никак их не проявлял.

— Так что любое дело, которое приводит к крушению подобной организации, воспринимается мной как безусловная победа, — заключил он.

— Мне очень жаль, — сказала Жак, зная, что ее слова бесполезны.

Блейк пожал плечами, всем своим видом показывая, что ему не нужно сочувствие.

— Это случилось очень давно, — произнес он. — Никки было двенадцать.

Всего двенадцать! Подросток.

Лунный свет окутывал причал. Жак взглянула на лодку, покачивавшуюся на воде залива, овеваемую теплым ночным бризом, подрагивавшую от легких толчков волн. За все время, что она провела здесь, она ни разу не видела, как Блейк плавает на этой лодке; он лишь поддерживал ее в надлежащем виде.