Россия во тьме - Александр Афанасьев

– Эх, ё…

Лат усмехнулся в усы.

– Чего раскис, Батя? Или мы с тобой не опера?

…

– Дай команду, у меня в группе уже завтра два-три засланных казачка будет. Они же наши. В одном я на 99 % уверен.

– В ком?

– Юра Воробьев?

…

– Парень правильный. Прошел Ирак.

– У него же постстрессовое.

– Да какое постстрессовое… он, когда брали Луку в одиночку троих привалил. Правильный он парень. Наш[26].

Домогаров – посмотрел на своего вечного зама, словно решая, доверять ему или нет. Хотя – вместе пуд соли съели. Киевский вокзал, на котором они оба начинали – это полбеды. А временный Заводской РОВД города Грозного не хотите? Когда ночью – личный состав вместо того, чтобы отдыхать, посменно становится с автоматами к амбразурам и никто не знает, доживет ли до следующего утра…

Но они прошли и это…

То, что он просит приказ – правильно, в милиции ничего без приказа не делают. И понятно, что приказ он просит устный. Но тут дело такое. Они не просто укрывают заявление потерпевшего от регистрации. Они идут против самого опасного человека в системе – заместителя министра Прута, серого кардинала министерства, который сумел и манежную власть пересидеть, и Папу… и многих он ещё пересидит. И если Лат просто скажет несколько слов в министерстве, или кто-то из тех, кого он будет вербовать проговорится – то им конец. Созданная система не терпит ни малейшего неповиновения. И это ещё хорошо, если просто выпрут на пенсию. Могут и без пенсии, а могут и в Нижний Тагил[27]. Благо закон написан так, что каждый кто работает – априори виноват. И тем кто наверху выбирать – кто будет продвинут наверх, а чья карьера будет безжалостно оборвана…

Но тут и дело такое. Все они взрослые мужики и все всё прекрасно понимают. Выборы на носу. Формируется команда для незаконных силовых акций из сотрудников МВД, которые прошли горячие точки и которым применять силу не впервой. Правильно… вчера дела закрывали, потом начали виновных отпускать, потом – невиновных сажать, а теперь – невиновных будут убивать. Одно за другое цепляется и где край – неизвестно.

Но он должен быть. Иначе – незачем работать в органах. Лучше уйти – как тот же Пасечник. И работать на олигархов – за деньги. Так честнее.

Домогаров взял ручку и карандаш, написал в блокноте.

Работай.

Латыпов кивнул.

Больше об этом – ни слова – приписал Домогаров.

Груша – прискакал через час с небольшим. Воробьев – выдал ему люлей, пошел доложился. Латыпов – посмотрел на него странно, но ничего не сказал.

Груша, Груша…

Страшно смотреть, как гибнет человек. Тупо убивает себя, не в силах простить себя за всё то, иракское. ещё страшнее от того, что ничем не можешь помочь.

Ровно в назначенное время – Воробьев вышел из здания РУБОПа, сразу наткнулся взглядом на стоящий на стоянке для гражданских машин микроавтобус Хундай. Оп-па… А ведь он бронированный! У прошедшего Ирак опера – глаз был на это наметан, даже скрытое бронирование можно опознать прежде всего по стеклам.

Это что – СОБРа[28] машина? Или как?

Машинально повел локтем, проверяя, на месте ли Стечкин. Подошел к машине, постучал в стекло – точно бронированное.

– Воробьев.

Прокатилась по направляющим дверь. Документы у него не проверили.

– Садись!

* * *

Из РУБОП – они забрали ещё одного парня – Юру Уса. После чего – машина встроилась в автомобильный поток Москвы, покатила куда-то на юг, без сирены…

Москва…

Сам Воробьев – родился не в Москве, во Владимире – в Москву переехал двух лет от роду, с родителями. Для таких в Москве существовало понятие «лимита», потому что расширение Москвы раньше всеми силами пытались сдерживать. Но он любил этот город. Во многом, поэтому он выбрал милицию после военной службы. Чтобы защищать людей уже здесь – тем более, после всего того, что он видел в Ираке…

Он старался быть аполитичным – но быть аполитичным не получалось. На выборах 2005 года[29] – его, как и всех солдат, загнали на участок голосовать за власть – но большинство из них поддерживали Оранжевую революцию. Верили, что что-то можно будет изменить. И, конечно, ненавидели ментов.

Теперь, когда он сам стал ментом, кое на что взгляды его поменялись…

Правильно говорят – называй человека свиньей, и он захрюкает. В милиции – всё ещё оставались профессионалы своего дела, которые за мизерную зарплату защищали общество от преступников – просто потому, что по-другому жизнь не представляли. Он видел и таких людей, которые в каких-то случаях брали взятки – но при этом и работали, и людям помогали – реально. Как бы в это не сложно было поверить. Хватало конечно и мрази – хватало, ничего не скажешь. Но большая часть ментов – была просто людьми, которые пытались делать свою работу, находясь между молотом и наковальней…

Больше всего в этом бесило, знаете, что? То, что те самые обыватели, которые клеймят и поносят милицию как только могут – они же потом бегут к милиции, как что-то случилось. Обнесли квартиру, выстегнули на улице – милиция, помогите! А потом – они будут возмущаться, что не могут раскрыть или ещё чего там.

И ещё одно. Вот все эти обличители – чего греха таить, во многом они правы. Но – только попробуй, предложи им пойти в милицию работать. Тут же рожу кривят – не барское это дело. Критиковать – барское, а помогать…

И ещё. Вот, видишь, что совершается преступление – или хотя бы что-то подозрительное делается. Как думаете, сколько процентов сподобится на то чтобы снять трубу и тупо позвонить ментам? Каждый пятый – и то это в лучшем случае. А потом – про раскрываемость. А откуда взяться раскрываемости, если в Германии – стоит тебе превысить скорость в потоке, сосед берет трубку и звонит в дорожную полицию – а у нас друг другу мигают, предупреждая о машине ГАИ. Если общество объявило милиции войну и ведет её – то что тогда требовать-то?