Огонь в твоих глазах. Обещание - Любовь Черникова

Каких-то лет шесть назад или около того. Да и информация не проверенная, сдается мне большая часть того, что мне удалось узнать, небылицы.

Крэг слушал его и, в кои-то веки, не перебивал. Дождавшись паузы он задал вопрос:

— А ты откуда все это знаешь?

— Искал информацию для Настоятелей. Так вот чего я никак не могу понять: почему они послали против Настоятелей Ордена всего лишь двух ассасинов в ранге асс-хэпт? Это же попросту нелогично! Получается, они изначально были обречены.

— Все здесь проще, чем палка, — лениво, потянувшись, отозвался Крэг.

Нааррон с удивлением на него посмотрел.

— Может, разъяснишь, раз ты такой умный?

— Хорошо. А к каким же выводам ты пришёл, теоретик?

— Не надо ерничать! — обиделся Нааррон, но любопытство взяло свое. — Ну и?

— Уверен, это была проверка.

— Проверка? Ради проверки, они пожертвовали учениками?!

— Они надеялись, выйти на исполнителей поручения. Это важнее.

— На нас?

Крэг кивнул.

— А зачем им мы?

— Поймать и пытать, чтобы вызнать подробности о нашем задании.

— Поймать и пытать?.. — изумленно прошептал Нааррон, дрожащими руками вынимая окуляры из внутреннего кармана хламиды. Затем, пришёл в себя, недоуменно уставившись на них, и сунул обратно.

— К слову сказать, у них почти получилось, — поддел Крэг, припоминая настойчивое рвение Нааррона помочь Настоятелям.

Адепт непроизвольно заозирался по сторонам. Вечерний тракт, который за последнюю пару часов неторопливой езды начал казаться уютным и спокойным, как будто пропитался враждебностью.

— Да не суетись, — поморщился Крэг.

— Вдруг нас кто-нибудь увидит?

— А кто знает, что мы — это мы? Особенно, если поменьше болтать? Теперь мы просто путники — Нари и Рэн. Я уволился из городской стражи в столице и возвращаюсь на родину в поисках работы поспокойнее. Не мое это — улицы охранять. Я мечтаю сеять рожь и жениться, — Крэг осклабился. — За небольшую плату я согласился сопроводить тебя в Верхние Поля, тем более, что нам по пути.

Нааррон скорчил гримасу: «Да неужели?», подняв одну бровь. Некоторое время они ехали молча. Затем Нааррон снова не выдержал:

— Но, тогда мне все равно не понятно, что это было за представление?

— Хорошо, так и быть посвящу тебя в детали. Ночью в Северной башне перехватили шпиона, от которого удалось узнать, что на посланцев готовится нападение. Махаррон переиграл план и вместо настоящих Хранителя Знаний и Защитника в ранге, отправил нас с тобой.

— Шпион в Ордене?! Но это невозможно!

— Ему кто-то помог изнутри. Этот кто-то вполне мог разведать о планах Махаррона, и тот ни в чем более не уверенный, постарался опередить врагов на шаг, отправив нас в другую сторону. Верные люди тем временем распустят слухи, правдоподобно объясняющие наше отсутствие. Кроме нас с мелкими поручениями уже отправили, и думаю ещё отправят и других курсантов и адептов, чтобы ещё больше запутать возможных преследователей. Для тебя Агилон сочинил легенду, а я вообще уже неделю как нахожусь вне стен Ордена. Так что формально мы не вместе.

— Хорошо. Звучит убедительно. Но я так и не понял, — тихо повторил Нааррон, — кто же наши враги?

— Акианский союз, но к сожалению, пока доподлинно не известно, кто из наших играет на их стороне. Следует учитывать, что они обладают достаточной властью и богатством, чтобы послать на верную смерть двух сагалийских ассасинов и внедрить шпиона в самое сердце Ордена.

— Скоро стемнеет, — Нааррон вгляделся в наступившие сумерки.

Вдоль дороги стеной вздымались мощные стволы вековых деревьев.

— Ну и что?

— Пожалуй, пора устроиться на ночлег, пока ещё что-то видно. Сам знаешь, как в горах темнеет.

— Может, ты ещё и поужинать желаешь? — съязвил Крэг, но потянул повод, заставляя мерина свернуть с дороги.

— Давненько я не ночевал на свежем воздухе, — пробормотал себе под нос Нааррон без особой радости и поёжился.

— Еду-у-т! Едут!

Загодя высланных гонцов опередила стайка вездесущих мальчишек. Они бежали по улице, разнося весть.

Деревенские высыпали из изб, собираясь на площади. Все, как один надели лучшие одежды из беленого льна. У девушек на шее разноцветьем играли бусы, а вышивка на сарафанах сверкала бисером. Парни похвалялись удалью, балагурили, шутили и заигрывали с девками. Те хихикали, особенно бойкие острили в ответ. Приезд нового Защитника — чем не повод для праздника?

Но радовались далеко не все. Старшее поколение, всматриваясь в околицу, вполголоса делилось тревожными мыслями.

Наконец, у горизонта заклубилась пыль, а спустя несколько мгновений показалась кавалькада всадников.

Староста Опорафий махнул рукой, и вперёд вынесли традиционный каравай.

Защитник, входя в свои владения, должен преломить хлеб, что символизирует статус доброго гостя в доме, прибывшего с миром. Позже Защитник должен будет принести клятву, обещая верой и правдой защищать вверенную ему землю и людей. По древнему обычаю клятва эта скреплялась кровью, для этого предлагалась избранная невинная девушка.

Каравай на белом, расшитом петухами, рушнике держала в руках Апраксия мать Глафиры. Сама Глафира, белокожая, ладная, с длинной темной косой толщиной в руку — первая красавица в Золотых Орешках, была бледна и, вопреки обыкновению, не шутила вместе со всеми. Приструнив свой острый язычок, она скромно стояла рядом с матерью, потупив взор. Лишь изредка черные очи сверкали, когда она украдкой смотрела на дорогу из под белой кисеи, прикрывающей лицо. Глафира накануне шепнула подружкам, что удостоилась великой чести, и теперь те бросали на счастливицу завистливые взгляды. А ей все равно было до жути страшно. Это тебе не в ночь Киаланы-заступницы с любимым миловаться.

Всадники на статных породистых лошадях въехали в деревню. Не останавливаясь, во весь опор пролетели Большую улицу и осадили лошадей, обдав пылью Апраксию вместе со злосчастным караваем.

— Ой, не нравится мне это, — прошептала Анасташа, крепче сжимая руку Киры. — Не так Каррон в деревню прибыл, совсем не так! Был один. Коня вел в поводу.

Поздоровался с людьми честь по чести, — она покосилась на дрожащую, как осиновый лист на ветру, Глафиру.

Всадник во главе кавалькады выглядел внушительно, если не сказать больше. Он был наделен той самой мужской красотой, в которой безошибочно угадывается сильная воля и привычка повелевать. Глаза смотрят поверх голов холодно и чуть презрительно, цвет не разобрать, как это часто бывает у Защитников, но видно, что светлые. Одет богато. Дорожный кафтан расшит бисером и подрублен собольим мехом, на ногах сапоги тонкой выделки, на поясе — украшенные каменьями ножны.