Восточные грезы - Пенни Джордан

Но Натали это не волновало. Если у него не хватает порядочности защитить их брак от посягательств своей любовницы, так пускай пожинает плоды. Она искоса посмотрела на него. Свет лампы четко обрисовывал черты его лица: опущенные уголки рта, холодный блеск глаз.

— Как тебе это ненавистно, да? — усмехнулась Натали. — Тебе ненавистно, что ты женат на мне. Но в этом ты должен винить только себя. — Она увидела, как что-то вспыхнуло в темно-зеленой глубине его глаз.

— Я должен винить себя за твою аморальность?

Он также хорошо умел менять тему разговора, как и Захра. Но Натали не собиралась поддаваться на эту уловку.

— То, что ты предпочитаешь считать меня аморальной, еще не делает меня таковой. А вот тебя можно обвинить в том, что ты женился на мне, не считая меня достойной быть твоей женой. Ты зол на меня, но в действительности тебе нужно винить себя.

— Как это типично для женщин использовать слова, как и тело, для обмана.

— Здесь нет никакого обмана, разве что в твоем воображении.

— Ты забыла тот способ, которым ты предложила мне себя?

— Мое физическое влечение к тебе не имеет никакого отношения к моей преданности нашему браку. Как свободная женщина, которой я тогда была, я имела полное право распоряжаться своим телом по своему желанию, и кроме того…

Натали остановилась, не сказав, что на протяжении долгого времени он был единственным мужчиной, которому она отдала себя.

— Как твой муж я имел право ожидать, что ты придешь в нашу брачную постель без определенного рода доказательств, что другой мужчина владел тобой. Я не хочу быть одурачен тем же способом, как моя мать…

— Но ведь не было никакого другого мужчины! И почему всегда все сводится к тому, что случилось с твоей матерью? Ты застрял в прошлом, Кадир. Твоей матери было всего восемнадцать, — воскликнула Натали, готовая защищать молодую девушку, которой выпало так много горя. Настоящий мужчина, любящий сын, должен был иметь сострадание к ее чувствам. — Ты говоришь о моей предполагаемой аморальности — это лицемерие, когда у тебя самого есть любовница. И между прочим, — резко добавила она, — в следующий раз, когда ты захочешь обсуждать с ней мои недостатки, советую упомянуть, что ты уже занимался со мной сексом.

— В какой следующий раз? О чем ты говоришь?

— О чем? Хорошо, я скажу! Захре откуда-то стало известно, что эту ночь я провела одна. Нет, я не опустилась до ее уровня и не испортила ей праздник, когда она дала понять, как высоко ты ценишь ее способности в постели.

— Ты, должно быть, ее не поняла. Я не был прошлой ночью с Захрой.

— Неужели ты думаешь, я тебе поверю?

Не обращая внимания на ее слова, Кадир продолжал:

— Я провел прошлую ночь в пустыне. Мы с братом договорились сходить на могилу матери. — Его голос звучал странно тихо. — Она хотела, чтобы ее похоронили вместе с ее родителями. Мы всю ночь провели в молитве.

Натали почувствовала стыд и сожаление, но не могла позволить себе поддаться этим чувствам.

— Но тем не менее Захра по-прежнему твоя любовница.

— Ты похожа на самую обычную ревнивую жену, а не на женщину, вступившую в династический брак.

Его критика настолько напоминала слова Захры, что Натали стало ясно: они обсуждали ее. Что они говорили? И где? Лежа рядом в постели? Она замерла от боли, чувствуя себя неспособной ни продолжить борьбу, ни отказаться от нее. Необходимо закончить этот разговор, пока ситуация не вышла из-под контроля, предупредил ее внутренний голос. Но она не послушала его. Ее гордость требовала компенсации за нанесенную обиду.

— Я забочусь только об одном, так же как и ты, — продолжала она с чувством. — Хотя бы из соображений гигиены, неужели ты думаешь, что я буду делить с тобой постель, когда ты спишь с другой женщиной?

Она увидела по его расширившимся глазам, что такого поворота Кадир не ожидал. Но он тут же взял себя в руки.

— Я разве просил тебя об этом?

— Захра хотя и считает тебя замечательным любовником…

— А ты нет?

Как ему удалось так близко подойти к ней?

— Я — нет. Но, конечно же, мой опыт в отношении тебя не может сравниться с опытом Захры.

Что она такое говорит? Она могла бы с тем же успехом броситься с какой-нибудь скалы в Нироли. Ее поведение вышло за рамки дозволенного.

— Это звучит как требование исправить несоответствие… — начал Кадир.

— Вовсе нет!

— Конечно, женщина вроде тебя не может долго обходиться без мужчины между ее ног.

— Женщина вроде меня? — Она совсем не заслуживала такого оскорбления. — О таких, как я, ты ничего не знаешь. Захра — вот твой идеал. В ней все фальшиво — от ее крашеных волос через ее мнимую покорность к ее притворным оргазмам, — выпалила Натали и тут же остановилась, почувствовав по его молчанию, что зашла слишком далеко.

Кадир протянул руку.

— Не приближайся ко мне. — Она опасливо попятилась. — Не трогай меня.

— Я твой муж. И имею на это полное право.

— Не приближайся ко мне, — повторила она — От тебя несет ее духами. Меня тошнит от этого запаха.

— Может быть, тебя тошнит от ревности?

Ну вот, опять.

— Нет! Почему я должна завидовать отношениям, которых я никогда не хотела и никогда не захочу? Я твоя жена, и секс с тобой для меня просто обязанность.

— Просто обязанность? Вроде той, что была в Венеции?

Он кружил над ней, словно коршун над добычей. Казалось, воздух в комнате сгустился и придавил ее своим весом.

— Давай посмотрим, насколько отличается секс по обязанности от секса по желанию. — Его голос вдруг стал мягким и вкрадчивым.

Ни одна женщина никогда не вызывала в нем такую ярость, такую настоятельную потребность заставить забрать свои слова обратно. Только одна вещь могла бы излечить его раненую гордость — слезы сожаления и стыда. Натали хочет борьбы — что ж, она ее получит.

— Ты возьмешь назад каждое из своих обвинений прежде, чем закончится сегодняшняя ночь, — пообещал он.

Натали, не двигаясь, лежала на широкой постели. Она не пыталась сопротивляться — это было бы бесполезно, ведь физически Кадир все равно сильнее ее. Ей хотелось только одного: чтобы он оставил ее в покое, даже если бы это и заставило его излить на нее всю свою ярость.

Кадир чувствовал, как гулко стучало его сердце. В свете лампы кожа Натали напоминала теплый мед. Один взгляд на ее тело вызвал череду беспорядочных образов. Ее запах и вкус сводили его с ума.

Но она оскорбила его мужскую гордость, что не могло остаться безнаказанным. И только поэтому он хочет овладеть ею. Сама Натали ничего для него не значит.