Любовь во спасение - Барбара Картленд

— Отлично, — сказала она. — Поскольку его светлость не собирается удостоить нас сегодня своим обществом, я спросила графиню Джерси, не можем ли мы пообедать с ней. Ты должна надеть самое красивое платье, дитя, потому что после обеда мы поедем к Олмаку. Пора представить тебя некоторым из важных людей Лондона. И если у нас не будет сопровождающего, леди Джерси нам его предоставит. — Герцогиня снова пришла в хорошее настроение.

— Это прекрасно, — согласилась Клеона. — Если я вам сейчас не нужна, мадам, я бы хотела пойти в свою комнату и написать письмо.

— Да, конечно, — милостиво разрешила герцогиня, — и немного отдохни перед обедом. Я пошлю свою горничную уложить твои волосы. Они все еще не совсем dernier cri[18]. Сегодня вечером ты должна выглядеть наилучшим образом.

— Да, конечно, мадам, благодарю вас.

— И не забудь, — крикнула ей вслед герцогиня, — сделать что-нибудь со своими руками. Пока они больше похожи на руки сборщицы хмеля.

Клеона не удержалась от смеха. Добравшись до своей комнаты, она протерла руки лосьоном, купленным у миссис Рашель за совершенно непомерную цену, и наложила налицо смягчающий крем.

— Когда я вернусь домой, мама меня не узнает, — сказала она своему отражению в зеркале, а затем покорно направилась к бюро, чтобы написать письмо. Ему следовало быть как можно более туманным, чтобы позже, когда обман откроется, Клеону не смогли обвинить в излишней лжи. Девушку охватило уныние. Но юность гибка, и уже через минуту Клеона улыбнулась.

Девушка посыпала чернила песком и, оставив письмо на бюро, подошла к окну, глядя вниз на волнующий, волшебный Лондон.

Ей были видны цветущий кустарник и аккуратные клумбы с высаженными на них цветами. Затем кто-то вышел из парадной двери и направился к элегантному фаэтону, который в эту минуту огибал площадь.

Это был герцог в цилиндре набекрень. По тому, как он прыгнул в фаэтон и взял поводья у грума, Клеона поняла, что ему не терпится уехать. Рядом с ним сидел кто-то еще, мужчина, одетый так же элегантно, как его светлость. Девушке показалось, что она узнала мистера Фредди Фаррингдона, которого ей представили прошлой ночью, но она не была уверена, что это действительно он.

Грум вскочил на запятки. Герцог щелкнул кнутом, и лошади пошли, высоко вскидывая копыта, уздечки блестели на вечернем солнце, хвосты и гривы покачивались в такт шагам.

Клеоне вдруг страстно захотелось быть там, сидеть рядом с герцогом, смотреть, как он держит поводья, слушать цокот копыт и познавать это неизвестное ей дотоле чувство быстрой езды.

Девушка открыла окно и высунулась наружу. Фаэтон сворачивал с площади на Баркли-стрит. Клеона никогда еще не видела такого прекрасного экипажа, таких великолепных лошадей и человека, который бы правил лучше. Движение фаэтона, легкое и плавное, говорило об опытной руке. Затем экипаж скрылся из виду.

В этот момент девушка почувствовала, что готова заплакать. Сама не зная почему, она почувствовала себя забытой и покинутой.

Синьорина Дория ди Форно бежала через всю комнату, театрально протягивая руки.

— Ваша светлость! Я так долго ждала, — проворковала она своим грудным голосом. Ее темные глаза в густых ресницах почти с обожанием взирали на герцога.

— Граф передал мне ваше приглашение, — сказал он. — Я не ожидал, что вы так быстро вернетесь в Лондон.

— Cielo![19]Деревня, это быль ужас! — с содроганием воскликнула итальянка. — Так скучно! Так мрачно! Так пусто! Доктора говорят, я должна отдыхать, а не умирать от зевоты.

— И все же вы выглядите лучше, — заметил герцог. — Вы будете петь сегодня вечером или подождете до следующей недели?

Синьорина пожала своими красивыми плечами.

— Не думаю, — кокетливо протянула она, — что я снова буду петь в Воксхолле.

— Не будете больше петь! — воскликнул герцог. — Почему? Что случилось? Этот мошенник Габор разорвал с вами контракт, или он не дает вам достаточно денег?

— Нет-нет, он щедрый, каждый раз, как я говорю с ним, он предлагает мне все больше. Он знает, что я собираю целые толпы. Они любят меня, они хотят слышать мой голос: Дело не в этом,

— А в чем тогда? — спросил герцог.

— Я устала от Лондона, — тихо проговорила Дория, подходя к окну. — Что здесь есть для меня? Только работа и деньги! Никто меня не любит, никто не… как это вы говорите?., не ценит меня… как женщину.

— Вы знаете, что это неправда, — возразил герцог.

— Нет, это правда! — с внезапной яростью вскричала певица. — Ты приходишь, ты занимаешься любовью. Я твоя любовница! Ты только говоришь о свадьбе — говоришь, но ничего не происходит! Совсем ничего! — Голос синьорины достиг крещендо. Герцог направился в другую сторону комнаты и налил себе бренди.

— Мы это уже обсуждали, — проронил он довольно холодно.

— Si, si[20], я знаю, — ответила Дория. — Ты занимаешься со мной любовью и уходишь домой. А я остаюсь одна — одна, в этой холодной, неприветливой стране!

Герцог глотнул бренди и закашлялся.

— Что за мерзость у тебя тут?

— Мерзость? — возмутилась синьорина. — Но это лучшее, что я могу себе позволить. Если хочешь дорогих вин, ты должен за них платить.

— По-моему, я заплатил, и немало, — спокойно ответил герцог.

— Они кончились! Все кончилось! Погреба пусты, в кладовой ничего. Должен платить за квартиру, а что ты делаешь? Dio mio![21]Ты говоришь и уезжаешь.

Герцог поставил стакан, подошел к сердитой миниатюрной женщине и приподнял ее голову за подбородок.

— Мне нравится, когда ты сердишься. Ты фыркаешь, как разъяренный котенок. Давай не будем ссориться, Дория. Нынче я в хорошем настроении.

Он хотел поцеловать ее в губы, но итальянка увернулась.

— В хорошем настроении? — переспросила она. — Ты выиграл деньги?

Герцог покачал головой:

— Нет. Я снова обжегся — то ли в восемнадцатый, то ли в девятнадцатый раз. Но удача мне еще улыбнется, не беспокойся, Дория, и тогда ты получишь то изумрудное ожерелье, которое тебе приглянулось.

— Эта глупая игра — просто безумие, — покачала головой Дория,

— Не говори так, — упрекнул ее герцог. — Вчера твой друг граф сорвал куш: он выиграл двести фунтов.

— Что с того? Это ты должен пытаться сорвать… как ты сказал?., куш.

— Я знаю, — устало проговорил герцог, — и делаю все, что могу. Просто фортуна мне не благоволит.