Беременная от моего друга - Ольга Джокер

— Здравствуй, — опускаю руки ему на плечи и целую в небритую щеку, в надежде на то, что этим мы ограничимся, но Ромка неожиданно приближает меня к себе, опускает руки на мою поясницу и впивается губами в мои губы.

Не знаю, что со мной не так, но если раньше его поцелуи вызывали у меня хоть какое-то влечение, то сейчас внутри совсем пусто. Уверена, что всему виной Громов — именно он украл все мои сильные чувства.

— Я соскучился, Аль, — произносит Роман, отстранившись, а я, пользуясь моментом, высвобождаюсь из его объятий.

— Я тоже, — киваю и направляюсь в сторону кухни. — Мой руки, тебя ждёт ужин.

Всё, что я смогла сегодня приготовить это рагу с овощами и куриные стейки. Но Ромке, кажется, нравится моя стряпня, потому что он поглощает еду с большим удовольствием. Я занимаю место напротив него и непрерывно за ним наблюдаю, ощущая себя самой ужасной будущей женой в мире, которую Ромка уж точно не заслужил.

— Ты почему не ешь? — спрашивает Игнашев, поднимая на меня свой грустный взгляд.

— Я не голодна. Просто рядом с тобой посижу, ладно?

— Конечно, как скажешь.

Где-то за моей спиной закипает электрочайник, но я не спешу подниматься и заваривать чай.

— Ром, можно задать тебе вопрос? — всё же решаюсь и это получается неожиданно даже для самой меня. — Он, возможно, покажется тебе странным…

— Говори, я весь во внимании, — Ромка откладывает в сторону столовые приборы и вновь переводит на меня свой взгляд.

Только он умеет так на меня смотреть — преданно, с обожанием и особенно нежно. Я не заслужила и доли того, что он ко мне испытывает. Привыкла брать от него, не отдавая взамен.

— Скажи, ты точно уверен, что пять лет назад Илья Громов спал со своей помощницей? Не подумай, что я не верю тебе, просто задумалась.

— Задумалась… — вскидывает брови. — О чем задумалась, Аль?

Чувствую себя неловко за то, что усомнилась в нём — поводов Ромка мне никогда не давал, в отличии от Ильи.

— Я встретила Валерию в больнице, — вру, почти не краснея. — Счастливая такая, с двумя детьми и мужем. Вот и подумала в этот момент, а была ли измена?

Ощущаю себя так, будто медленно схожу с ума. Зачем я задаю эти вопросы, если видела переписку лично? И не только переписку, впрочем…

— Альбин, неужели сейчас это имеет значение? — хмурится Роман.

— Не имеет, ты прав. Я просто так спросила, — неловко пожимаю плечами, делая вид что мне и правда всё равно.

Мы ненадолго замолкаем, и, чтобы скрыть волнение и собственные эмоции, я поднимаюсь с места и всё же завариваю чай. Чёрный с лимоном, как он любит. Спиной чувствую, что Ромка на меня смотрит и этот взгляд прожигает насквозь.

— Я никогда тебе не врал, Аль, — замираю от неожиданности, потому что сегодня слышала подобные признания и слова. — Всегда говорил тебе только правду в том числе и об интимных отношениях Громова и его помощницы.

Выдыхаю и корю себя за то, что могла в нем усомниться. Похоже, что Илья действительно задурил мою голову. Понял, что я ушла безвозвратно, захотел вернуть, чтобы перед самим собой утвердиться… А я, словно дура, уши развесила.

— Такое часто бывает, — продолжает Роман. — Вам было сложно, Альбин. Я это понимаю. Разница только в том, что он — сдался, а ты — нет.

* * *

— Альбиночка Сергеевна! — в ординаторскую влетает Жанна и заставляет меня отложить интересную книгу.

У Дашки не получилось прийти на дежурство, потому что сегодня у неё назначено свидание её мечты. Несмотря на то, что Ромка был категорически против, чтобы я заменяла подругу, я пошла ей на уступки и согласилась выйти. Такое, чтобы Дашка влюблялась бывает нечасто. К тому же, чувствую я себя прекрасно, а ночь обещала быть спокойной до того момента пока в ординаторскую не вошла медсестра.

— Там девочку молоденькую привезли по скорой. Урод какой-то напал на неё в парке с ножом! — Жанна хоть и работает в медицине больше двадцати лет, но до сих пор не утратила чувство сострадания к людям.

— Зови Евтушенко. Он же сегодня за главного, — произношу ровным тоном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ох, Альбиночка Сергеевна, если бы Евтушенко был трезв, я бы его позвала! — качает головой Жанна.

— Твою мать! Он напился что ли? — поднимаюсь с места, накидываю на себя медицинский халат и завязываю волосы в хвост.

Я же видела его два часа назад в совершенно вменяемом состоянии. Вообще-то Борис Васильевич отличный хирург, но временами уходит в кратковременный запой, чем не раз заслуживал выговор на работе. Заведующий отделением всё грозится его уволить, но во времена прозрения его грехи каждый раз прощаются и скрываются.

— Готовься, Жанна. Сейчас буду.

Когда захожу в стерильную операционную и смотрю на молоденькую восемнадцатилетнюю девочку с множественными ножевыми ранениями грудной клетки, плеча и бедра, сердце непроизвольно сжимается от жалости. Я привыкла оставлять свои эмоции вне работы, но сейчас по-другому не получается. Она слишком юная, а крови потеряла слишком много.

На улице стоит глубокая ночь и только в стенах нашей больницы все трудятся в поте лица. Девочка сложная, я чувствую, что не справляюсь, хотя отчаянно пытаюсь подцепить её на ниточку под названием «жизнь». Когда часы пробивают три часа ночи, а силы покидают меня, я окончательно понимаю, что у меня не получилось. Чуда не произошло.

— Вы сделали всё, что могли, — опустив глаза произносит Жанна.

Громко вздыхаю, снимаю повязку, украдкой смахиваю накопившиеся в уголках глаз слёзы. Сколько раз я видела смерть. Сколько раз успешно с ней боролась. Но каждый мой проигрыш оставлял неизгладимый рубец на моём сердце. Сегодняшний — самый свежий.

Утро начинается сложно — новость о том, что у меня на операционном столе умер пациент уже облетела всю больницу, поэтому я даже не удивляюсь, когда после смены меня к себе вызывает главврач.

— Садись, Альбина, — кивает на свободный стул Геннадий Алексеевич.

Покорно занимаю своё место и испытывающее на него смотрю. Я делала всё согласно протокола — моя совесть врача чиста, но облегчения от этого я не испытываю.