Илион. Книга 1: законы алхимии - Евгений Сысоев

Ирин тихонько кивнула, по-прежнему глядя в землю. Лекс постоял еще секунду и направился к хлопотавшей над раненым, Эмилии. Мирсет уверенно подняла голову и, не обращая внимания на слезы, с улыбкой крикнула:

— Ты самый крутой боевой алхимик из всех, кого я видела!

Лекс лишь, не оборачиваясь, помахал рукой.

Глава 6

«Жизнь — череда черных и белых полос», — любил говаривать отец Торна, неизменно прибавляя: «Если ты настойчив, целеустремлен и трудолюбив, в твоих силах сделать так, чтобы белых полос было больше». Этот девиз не помог старику, он умер от длительной тяжелой болезни, которой часто страдают шахтеры. Торну тогда было пять лет, и он плохо помнит отца, а, вот, фраза эта въелась в память основательно. Мать мальчик не помнил совсем, она умерла сразу после его рождения. Три года он прожил в приюте при монастыре Юнии. Торн ненавидел это место, хотя признавал, что оно ожесточило его и сделало сильней. Не так, конечно, как улицы, на которые он сбежал из приюта. Уж они-то сделали его мужчиной, воином. Может, поэтому на него обратили внимание сумеречные. Его забрали, когда ему было двенадцать. Не стало больше Торна, родился Лагол.

Мальчик легко привык к суровым условиям и тренировкам, улицы хорошо подготовили его. Значительно труднее было принять идею равенства и бесславную работу в тени. Торн был очень амбициозен и честолюбив. Он мечтал показать всему миру, что способен на многое.

Мальчик был не жесток, но жестокие поступки совершал легко. Легко мог покалечить, причинить боль и, даже, убить, но не получал от этого удовольствие. Удовольствие приносило лишь чувство превосходства над другими. Но в рядах сумеречных не принято выделяться. Это зарождало в нем все большее и большее раздражение, которое со временем прорывалось в злость.

После пяти лет обучения, Торн успешно прошел все испытания и его допустили к полевой работе. Правда, по законам ордена, под присмотром наставника или, как было принято говорить у сумеречных — ментора.

Для Торна началось самое тяжелое время. Нет, никаких изнуряющих испытаний и невыполнимых заданий, наоборот — скучная, отвратительная рутина длинной в три года. В юноше стала зарождаться настоящая ненависть к ордену за их устарелые взгляды и дурацкий кодекс, к ментору, который намеренно, в этом Торн был уверен, не давал проявить себя. Лагол злился, терпел и ждал.

В конце концов, его выдержка была награждена сторицей. На Торна вышли очень влиятельные и могущественные люди и предложили ему работу. Задание, которое перевернет всю его жизнь, откроет путь к другим высотам. Разумеется, обсуждать миссию с ментором, юноша не собирался. Была одна большая сложность: выследить цель на такой большой территории и за короткий, по условиям задания, промежуток времени было, мягко говоря, затруднительно.

Но, по всей видимости, настойчивость и целеустремленность приносили свои плоды в виде белых полос. С Торном случилась удача, которую, иначе, как божественным проведением не назовешь. В небольшом захолустном городке цель сама пришла ему в руки.

Однако удача — явление не постоянное. Алхимик провел его, словно ребенка. Вспоминая этот момент, Лагол до боли стискивал челюсть от стыда и обиды. Его спас ментор. Впрочем, для того, чтобы отдать на расправу совету. Но Торну снова показалась белая полоса. Ошеломление от проклятого зелья длилось недолго. Однако ментор об этом не знал, и когда Вереск отлучился на минуту, чтобы передать весть о поимке, Лагол, притворяясь, что находится в оглушенном состояние, сбежал. Конечно, это была оплошность наставника и больше он не промахнется. Вереск опытный воин и следопыт, уйти от него было бы невероятно трудно, но ментор ошибся и Торн воспользовался этим. Жаль меч, который был выкован и сбалансирован специально для юноши, но да ладно, не стоит жаловаться на удачу. Она может и отомстить.

Лагол снова вышел на охоту.

***

Ранняя осень северной части Верисии особенно красива. Леса здесь обретали волшебную окраску: к привычной палитре желто-оранжевых и багряных оттенков, добавлялись совсем уж фантастические цвета. Все дело в дереве мид, которое росло в этих землях. Осенью его листья окрашивались в фиолетовый и голубой цвет. Однако здешняя красота была скоротечна. Северные ветра приносили холодные циклоны, обильные дожди сменялись снегопадами, завершая очередной цикл природы, которая впадала в зимнюю спячку.

Эмилия с удовольствием разглядывала красоты этих широт, стараясь запомнить каждую деталь. Лекс же лениво шагал по поросшей травой дороге и безучастно смотрел вдаль. Вчерашний день завершился без приключений. Путешественники бодро преодолели значительную часть пути так, что смогли даже пораньше разбить лагерь. Ночь тоже была спокойной, насколько это возможно во время Галлафа. Магия Эмилии и алхимия Лекса отгоняли всех непрошенных гостей. И, вот, полные сил, во всяком случае, Эмилия, на Лекса, в последнее время как будто напала хроническая усталость, они уже четыре часа со времени обеда шагали к цели, рассчитывая достичь Баруды уже сегодня поздним вечером.

— Как красиво! — восхищалась Эмилия. — Ты когда-нибудь видел что-то подобное?

— Ммм, — неопределенно промычал Лекс.

— Я еще с детства влюбилась в здешнюю природу! Ай! — девушка схватилась за шею и поморщилась.

— Что такое? — разом напрягся Сион.

— Кажется пчела…

Алхимик устало улыбнулся и, возобновляя путь, иронично заметил:

— Кажется, здешняя природа не отвечает тебе взаимностью.

В ответ, Эмилия игриво показала ему язык.

— А вот это действительно интересно, — продолжил Лекс, взглянув на небо.

— Что? — любопытно спросила девушка, она уже успела позабыть об укусе. Поравнявшись с Сионом, Эмилия стала упрямо смотреть на него. Ей уже давно было известно, что иначе ответа от алхимика можно и не дождаться. Но на этот раз Лекс ответил почти сразу:

— Похоже, сегодня будет гроза — необычное явление для этого времени года.

— Лекс…? — Эмилия не слышала последних слов Лекса. Она вдруг почувствовала головную боль и слабость, звуки начали сливаться в монотонный гул, в глазах все поплыло. — Что-то мне… — ноги подкосились, прежде, чем сознание померкло, девушка почувствовала, как ее подхватили чьи-то руки.

Сложно было понять, что реально, а что нет. Мир превратился в набор