Мой бывший бывший - Джина Шэй

На ней почти нет макияжа. Это не заметно, если не приглядываться, и если не с чем сравнивать. Одна только помада нежно-клубничного цвета, и все…

Вера же — типичная презентабельная рафармовская девочка, а так как регулярно контактирует то с клиентами, то еще с кем — выхолощенная, ухоженная, не хуже Кристины.

Вообще-то я затевал этот анализ для того, чтобы сделать вывод не в пользу Викки…

А мне же только хочется посоветовать Вере умыться. Потому что да, оказывается, можно быть яркой даже без этого сантиметрового слоя штукатурки на лице.

Все-таки естественность — всегда с головой разнесет искусственность. Лишь бы были данные!

У Вики они есть…

Хочется чертыхаться так, чтобы в аду повзрывались все котлы сразу.

Я не должен на неё смотреть. Не должен! Особенно так пристально, втайне желая придушить Ольшанского.

Викки смеется. То и дело глядит на Николая из-под ресниц, совершенно отчетливо флиртуя. Три раза за одну минуту проходится пальцем по волосам.

Викки, Викки, а как же твой летчик, о котором ты мне пела песни перед рестораном? Сдулся? Кавалер, имеющий возможность чуть что оказаться рядом, тебе актуальнее? Или ты просто нашла Ника более выгодным?

Хотя о чем это я, она ж сама спалилась тогда, что жениха дивным образом сочетает с любовником.

Хочется только фыркнуть и отвернуться. А получается только смотреть и слышать, как все громче шумит ярость за спиной. И замечать… Замечать!

Замечать, как Ольшанский осторожно спускается пальцами чуть ниже по обтянутому черной тканью плечику Викки, и уже это кажется неприемлемым. Непристойным!

Они бы еще прямо тут раздеваться начали!

Я снова чувствую себя оленем. Ослепленным. Оглушенным. Окостеневшим. Не шелохнешься, не выдохнешь, не отведешь глаза…

А я-то надеялся, что это дерьмо оставил за спиной после развода… Те времена, когда мне хотелось кровавой расправы для тех, кто хотя бы сидел с ней рядом на парах. Ну, до того, как это место на постоянной основе занял я.

Хорошо, что Кристина уехала. Не стала меня дожидаться и отправилась домой лечить нервы после разноса Козыря.

Сейчас я бы заработал себе такой компромат, что даже сам свои интересы защищать бы не взялся. А уж меня-то на уголовных процессах прокуроры терпеть не могли. Отмазывал даже… Много кого отмазывал, короче говоря.

Но сейчас… Сейчас я даже не особенно слышу, о чем болтают мои подчиненные. Обратись сейчас ко мне кто-то по имени, я бы и то расслышал не сразу.

И тысячу раз повторив в уме имя Кристины, я все равно не могу перестать прожигать Викки взглядом.

Не помогает. И это бесит! Она — меня бесит. Она — нарочно отвернувшаяся от меня, она — так лучезарно улыбающаяся Николаю, что мне хочется проломить ему голову, она…

— Боже, ну наконец-то, — ворчит Смирнова, когда двери в лифте наконец-то разъезжаться. Ну, а что поделать. В нашей башне рабочие дни заканчиваются в разное время, лифты носятся туда-сюда, почти постоянно заняты в это время.

Ненавижу давку в лифтах. Вообще терпеть не могу, когда в лифте больше четырех человек. И, в общем и целом я почти готов подождать более свободной кабины, но…

Ольшанский тянет Викки в лифт, куда грузятся и мои подчиненные.

Черт, ну мне же нет до неё никакого дела. Вообще!

После того, что я узнал про её ребенка — я только еще сильнее не хочу её видеть, и еще меньше — находиться с ней рядом, но…

В лифт я шагаю самым последним.

Будто бы я всерьез намерен подкараулить Викки и уже придушить её наконец!

Нет. Но… Оставлять этих двоих наедине я вообще не хочу.

Мне удается протиснуться к левой стене кабины. Туда куда мне и нужно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Собственно к Николаю, который в кои-то веки меня замечает и даже удостаивает меня кивка. Мы уже виделись в течении дня, здороваться тут бессмысленно. Тем более, что Ольшанского занимаю сейчас вообще не я.

Николай по-прежнему приобнимает мою бывшую за плечо, осторожно её по нему поглаживая. Викки же — от меня отворачивается, как только замечает. Снова выражает это свое отчаянное отвращение от моей персоны.

Или, может быть, этой дряни все-таки совестно глядеть мне в глаза? Стыдно?

Ветров, да ты мечтатель!

Это форменный трэш. Но воздух, который я вдыхаю, медленно вскипает, когда я понимаю ситуацию целиком.

Она — рядом. Рядом со мной! Настолько, что я ощущаю жар её тела.

На меня накатывает духота. Хочется растянуть удавку галстука, но я все-таки удерживаюсь от этого. Это — слабость, я точно знаю. И миру я её не явлю.

Удерживаюсь. Но жадно втягиваю носом воздух, незаметно придвигаясь к Викки чуть ближе.

Кофе и сигареты. Именно ими пахнет от волос. Крепко так пахнет, я ощущаю этот запах даже в полушаге от неё. Ничего не изменилось. Все как и тогда.

— Закройте двери, — пишит зажатая парнями в угол Вера Смирнова — лифт подвисает. С ним это бывает, когда нагрузка очень близка к предельной, но еще не достигла этой цифры.

Интересно, сколько времени эту ерунду будут ремонтировать? Второй месяц уже разобраться не могут. Только и слышно от техдиректора нашей башни, что «в мозгах где-то проблема».

Не сомневаюсь. Только вряд ли речь об электронных чипах лифта. Куда вероятнее — в кривых глазах работников, что не могут найти баг.

К панели управления лифтом я ближе всех. Ну, после Викки, конечно, но она стоит ко мне спиной, в сторону Ольшанского повернувшись только улыбкой.

Какая отличная возможность…

Еще до того как я успеваю сообразить — я таки тянусь к кнопке закрывания дверей, заодно убеждаясь, что на первый этаж лифт уже направляется.

Это не необходимость. Это повод. Повод «на обратном пути» чуть задеть пальцами талию Викки, коснуться её ладонью, ощутить, как она вздрагивает, разворачиваясь ко мне.

В кои-то веки она разворачивается ко мне лицом.

— Ветров, ты совсем? — я читаю по губам и поднимаю брови. Типа я не понимаю, о чем это она. Типа и не пылает у меня правая ладонь, та самая, которой я прикасался к Викки, будто я искупал её в кипящем масле.