Храню тебя в сердце моем - Фиона Макинтош

Он тут же пожалел об этой вспышке. Это было слишком жестоко, критично и покровительственно.

– Ты прав, Том, это не твое дело. Иди выйдет замуж и будет жить по правилам дома своего мужа. Думаю, лучше нам поговорить о чем-нибудь еще.

Иди отвернулась в угол и молча утерла слезы. Дорогой Том. Он бросился за нее в бой, хотя она даже не просила его об этом. Или она сама подвела его к этому? Может, и так. Она была вынуждена признать, что сама подтолкнула его, вспоминая свой первый смелый разговор с незнакомцем, еще более смелое решение помочь ему бежать из больницы, ласковые улыбки, их близость в автобусе, смех под дождем… Кого она будет обманывать, если станет отрицать, что чувствует ток, идущий между ними? Она чуть не уронила блюдо с хлебом, когда он случайно коснулся ее, и до сих пор не понимала, как сдержала дрожь во время молитвы отца.

Она была уверена, что это не ее домыслы, что Том хочет, чтобы их отношения перешли пределы дружбы. Если его нежелание отпустить ее руку после молитвы, мелькнувшее под вежливой маской, которую он надел для ее отца, означает именно это, нужно как можно скорее его отговорить.

Ее отец мечтал соединить семьи Леви и Валентайнов почти двадцать лет – с тех самых пор, как умерла ее мать. Она поняла, как потрясен Том, по его голосу после того, как отец сказал, что свадьба уже скоро, но она слышала и то, как твердо он старался переубедить Эйба Валентайна и заступался за нее. Мало кто решился бы на такое. Отец был одним из старейшин Голдерс-Грин, к его словам прислушивались, его советам внимали. Его слова эхом отдавались у нее в голове: «Она будет жить по правилам дома своего мужа».

Снова правила. Мужские правила. А как же ее мечты и желания? Не имеет значения. И вот незнакомец по имени Том ввязался в бой за ее право принимать собственные решения. В то время как она, съежившись в тени, ни разу так и не нашла в себе мужества высказать Эйбу Валентайну то, что только что сказал этот смелый, закаленный в боях солдат, вторгаясь на незнакомую территорию еврейских традиций. Отец говорил правду. Она знала Бена Леви с тех пор, как оба научились ходить и говорить. Их матери были близкими подругами, и, когда родился Бен, его мать посмотрела на беременную Нину Валентайн и пожелала, чтобы у нее родилась дочь. Они договорились, что, если ребенок окажется девочкой, она станет женой Бена. Их семьи смогут породниться. Отец просто следовал намеченному плану… Но никто ни разу не спросил Иди, что она сама думает об этой свадьбе. Она всегда знала, что обручена с Беном, и просто никогда всерьез об этом не думала, а теперь было уже поздно. Свадьба на носу.

Иди бросила взгляд на кольцо из розового золота, которое она сняла сегодня утром и забыла надеть перед тем, как отправиться в госпиталь. Это кольцо с крошечным бриллиантом, игравшим на свету, теперь снова было у нее на пальце, напоминая, что она обручена, и она беззвучно всхлипнула. Возраст незаметно подкрался к ней вместе с Беном и договоренностью их матерей. Через двадцать семь дней она покорно согласится с раввином, что теперь ее имя Иден Леви. Между тем человек, которого она знала так мало, был готов цепляться за ее шанс остаться Валентайн и бороться за свою мечту. Острее всего она чувствовала, что Том пробудил ее собственный страх и что до сожалений остается всего двадцать шесть дней. Все, что случилось после встречи с Томом, твердило о том, что она не хотела этого брака, хотя все вокруг только о нем и мечтали. Она была беспомощной марионеткой, танцующей на нитках, за которые дергают другие.

А вот у Тома не было ниток. Том был свободен. Она беспомощно тянулась к нему, стремясь узнать о нем побольше, провести с ним время, хотя взгляды Эйба это запрещали и Бен бы его возненавидел. С другой стороны, Бен возненавидел бы любого, кто потенциально мог проявить интерес к ней. Она узнала об этом не самым приятным образом в семнадцать лет, придя на местный сбор с одним из своих знакомых из синагоги отца. Бен устроил ужасную сцену, когда увидел, как они смеются в кафе. Только тогда она поняла, что на самом деле означало обещание ее матери семье Бена – право собственности, контроль, власть. Но как дочь может остаться послушной, не подчиняясь воле родителей? И когда Дэниел – ее единственный сообщник – умер, она почувствовала, что теперь ее долгом более чем когда-либо является послушание. Это было проявлением ее любви и преданности семье Валентайн.

Поскольку Нины уже не было на свете, приготовления к свадьбе шли полным ходом под руководством матери Бена. Иди смирилась с этим, но раньше у нее не было альтернативы, никто не оспаривал место Бена или его право на Иди до сегодняшнего дня… до того, как она услышала дрожь в голосе Тома, когда Эйб сообщил о будущей свадьбе. Она наслаждалась тем, как он смотрит на нее внимательным взглядом, который заставлял ее краснеть и чувствовать восхитительное смущение. Тайные улыбки, которыми они обменялись на кухне, говорили больше тысячи слов, скрытых за ними… и все они были опасно романтичны. Ее волновало уже одно присутствие Тома. Она хотела пойти в гостиную и крикнуть отцу, что лучшее, что было у них с Беном, – веселые воспоминания и тайны детства – это прошлое без какой-либо надежды на будущее.

Она услышала, как мужчины в гостиной поднялись из кресел, и поспешно прокралась на кухню, чтобы взять поднос. Вытирая глаза платком и пощипывая себя за щеки, она вышла с чайным подносом в коридор, чуть не столкнувшись с Томом.

– Я подумал, что тебе, возможно, потребуется помощь, – сказал он.

– Все хорошо. Спасибо, – сказала она и улыбнулась. – Ну, можешь взять это. Я забыла молоко.

Она сунула поднос ему в руки и почувствовала, как его пальцы коснулись ее собственных, когда он его брал. Разумеется, он сделал это нарочно. Иди казалось, что если она посмотрит сейчас на свои руки, то увидит подпалины там, где кончики пальцев Тома ласково прикоснулись к ним. Она сглотнула и вытерла руки о фартук, когда он направился туда, где ждал отец. Том выглядел неожиданно внушительно в полумраке. Отец явно не хотел оставлять их наедине, вероятно, опасаясь, что она может поддаться очарованию Тома. Но – слишком поздно… Она уже готова сдаться ему.

Она вернулась в гостиную.

– Тебе тепло, папа?

Он молча кивнул, принимая чашку кофе, которую она ему подала. Иди чувствовала, что то, о чем до этого разговаривали мужчины, все еще висит в воздухе. Она сделала вид, что и понятия не имеет, что они обсуждали.

– Ну что, решили, что делать с тканями?

– Нет, – признался Эйб. – Том собирался рассказать мне свой план.

Том сокрушенно пожал плечами.

– У меня нет плана, просто идея, как превратить эти ткани в деньги.

– Ты предлагаешь поехать на Севил-роу с тележкой и стучаться во все двери? – спросил Эйб.

– Нет. Я предлагаю сделать набор образцов, своего рода каталог, и показать ткани покупателям. Сколько там ателье?

Эйб вздохнул.

– Они расширяются. Сейчас где-то шесть, но я знаю, что в ближайшее время могут открыться еще два.