Прирожденный воин - Сергей Самаров

– Ну... – не видит «гоблин» расставленные «сети». – Сюда поехали...

– А по какому поводу хозяйку квартиры допрашивают? – Тобако «сети» замечает и начинает гнать «рыбку» туда. Не очень назойливо, без нажима, но целенаправленно.

– Как свидетеля...

– Майор Шерстобитов, значит...

«Гоблина» даже не удивляет тот факт, что называют фамилию майора. Значит, Виталий существенно ошибается. Сообразительностью сержант блистать не научился.

– Да.

– И майор, значит, вам доложил, что хозяйку он займёт надолго, а вам приказал ехать на квартиру?

– При чём здесь Шерстобитов?.. У него свои дела, у нас свои...

Начальство сразу не сдают... Его сдают постепенно, с уважением...

– А сам майор сюда не пожелал показаться? Или он думал присоединиться к вам позже?

– Он на допросе... «Дело» раскручивает...

– Ему сейчас накрутят... Больше, чем вам накрутят... Я так думаю.

Звонок сотового телефона мешает Андрею задать следующий вопрос. Тобако смотрит на определитель. Звонит Доктор.

– Слушаю.

* * *

Доктор устал сидеть в машине и теперь прогуливается вокруг неё, легонько попинывая широкую резину колёс. Ему только что позвонил Баранов, сообщил, что возвращается вместе с Басаргиным, которого удалось вытащить. Доктор попросил полковника ехать осторожно, поскольку дороги скользкие. Баранов понял. После этого Доктор набрал номер Тобако.

– Когда закончите? – интересуется.

– Не могу точно сказать. Беседуем... Дым Дымыч ещё отдыхает.

– Приступайте. Надо форсировать. Баранов вот-вот будет... Александра с Александрой везёт...

– Как вытащил?

– Я не в курсе. Приедет – расскажет.

– Задержи их. Я тебе позвоню, как освобожусь.

– Постараюсь. Хотя Басаргин, наверное, домой рвётся... Ночь в «обезьяннике» просидел, там не отдохнёшь...

– Задержи... Или пусть сначала в квартиру пройдут... Чайку попьют... Душ после «обезьянника» принять просто необходимо и всё прочее...

* * *

Тобако убирает «сотовик», делает два шага и останавливается прямо перед «гоблином», насмешливо рассматривая его сверху.

– Похоже, твоему Шерстобитову уже основательно дали по рогам... Арестованного освободили.

– Не может этого быть... – откровенно беспокоится «гоблин». Но тем не менее верит. Есть в тоне Тобако что-то такое, что уверяет в его правдивости сильнее, чем удар кулака Пулата. Да и то, как обращаются хозяева офиса с ментами, уже показывает, что за спиной у них кто-то стоит – более значимый, чем мелкое ментовское начальство.

Тобако продолжает, не реагируя на реплику:

– Но прежний вопрос меня не перестаёт волновать... И потому я продолжу разговор: кто и по какому поводу, говоришь, на Басаргина «капнул»?..

– Откуда я могу знать? – нервно возмущается «гоблин». – Я человек маленький. Меня не спрашивают.

Странно, отчего он вдруг так занервничал? От сообщения об освобождении Басаргина? От мыслей о своей участи? Или от чего-то ещё, вызванного вопросом Андрея? Простая теория постановки допроса говорит, что следует обращать особое внимание на моменты, когда допрашиваемый начинает нервничать. И Тобако решает на своём настоять.

– А мы на всякий случай спросим... И тебе придётся ответить...

– Спросим... Отчего ж не спросить... – с другой стороны кабинета медленно приближается Сохатый. – Не захочешь, а ответишь... Когда очень просят, отвечать надо... Поверь, это даже приятно... Ответишь, и сразу боль проходит. Дышать можешь полной грудью...

– Какая боль?..

– Физическая. Есть люди, которые больше страдают от нравственной. С теми работать труднее. Они любят прогуливаться на собственную Голгофу. Но ты, слава богу, не из них...

Чувствуя в голосах угрозу, «гоблин» пытается отодвинуться подальше, толкаясь одной ногой и одной рукой. Палас в кабинете оказался малоприспособленным для подобного фигурного катания. А тут ещё с третьей стороны дорогу перекрывает Пулат, расставшийся с любимым креслом.

– Мы же вроде договорились пообщаться... мирно... – «гоблин» по-прежнему гнёт свою линию. – Я откровенно не советую вам обострять отношения... Никакая «крыша» потом не поможет...

Он продолжает отодвигаться, пока не упирается спиной в ноги Дым Дымыча. Сохатый наклоняется, берёт мента за мизинец и поднимает руку, заставив того упасть боком на пол. Руку при этом не выпускает, только перехватывает второй рукой запястье, и рассматривает сначала, словно цыганка, ладонь.

– Линия жизни у тебя короткая... Не иначе, под трамвай попадёшь...

– Какой трамвай... Какой... – «Гоблин» кажется испуганным. Похоже, он не любит физической боли.

– А вот номер трамвая у тебя на ладони не написан...

Углубляться в хиромантию Дым Дымыч не желает и резко переворачивает кисть вверх тыльной стороной. Коротко осматривает и нажимает согнутыми указательным и средним пальцами на какие-то одному ему известные точки. «Гоблин» коротко взвывает.

– Что делаешь?..

Сохатый сохраняет невозмутимость.

– Проверяю реакции нервной системы. Раздражаю твой зубной нерв. Если я захочу тебя сейчас убить болью, то нажму на нужные точки на десять секунд. Ты не выдержишь шока... Впрочем, при твоей тупости ты можешь и двенадцать секунд протянуть... Может быть, даже тринадцать... Больше самые тупые не выдерживают. Но зачем нам здесь такой вонючий трупняк... Поэтому я буду просто нажимать раз за разом, с маленькими перерывами на отдых. Вот так...

«Гоблин» взвывает снова.

– Будем говорить?

– Будем...

Он оказывается сговорчивым парнем, склонным к восприятию ненавязчивого постороннего мнения. И вообще в характере «гоблина» начинает просматриваться что-то чисто журналистское: он внезапно обретает страсть к распространению новостей... А через минуту, после нового нажатия Сохатым на нужные точки, уже желает заменить собой целое информационное агентство. Просто фонтанирует интересной информацией...

Отдельной мобильной офицерской группе подполковника Разина не удалось как следует отдохнуть после серьёзной операции по задержанию полевого командира Батухана Дзагоева, освобождению захваченных чеченами заложников[11], последующей операции по аресту Шерхана Дзагоева, министра строительства республики. Тогда Разину пришлось почти добровольно пойти на то, чтобы его захватили боевики, на кратковременный плен, чтобы завершить начатое дело. Сразу по окончанию операции предполагалось вылететь в бригаду. Осталось совсем ничего – закрыть продовольственные аттестаты и проездные документы дооформить. Но за несколько часов до посадки на «борт» последовал звонок по телефону «ВЧ» сначала из штаба бригады. Разина нашли быстро и пригласили к аппарату.